Колеса тяжело увязают в песке, лошади, сделав последнее напрасное усилие, останавливаются, тяжело дыша. Тошка прыгает вниз, бежит вдоль берега по белому песочку, который поскрипывает под ступнями, точно снег.
— Ты куда?
— А тут…
— Снимай с брички сети и все другое. Я коням замешаю.
Распряжены Тошкой, разнузданы и уже привязаны к коробу подводы, кони суют нетерпеливые морды в мешево, сладко пахнущее мукой.
Охрим же, натянув соломенную шляпу-брыль на самые глаза, наблюдает восход. Над морем, словно огромный поплавок, крашенный охрой, всплывает солнце.
— О, ты глянь, сонечко проснулось! — по-детски удивляется Баляба.
Подбив усы рукой, оглядывается по сторонам, ища сына ослепшими глазами. Антон в это время уже стоит на бочке, что возвышается в задке брички, посматривает на Петровский шлях.
— А ну, подивись, сынок, чи едут, чи не едут?
— Едут, едут! — радостно кричит Тошка, заметив вдали другие коммунские подводы.
— Вот рыбаки! — возмущается Охрим. — Полдень стоит на дворе, а они только собрались.
Потап Кузьменко, председатель коммуны, подает голос:
— Одними бычками сыт не будешь. Сперва надо в поле снарядить людей, затем уже к морю… А ты прыткий — затемно поскакал!
Всего три брички подкатило к берегу, а шуму-гаму — будто базар собрался.
Охрим по-прежнему недоволен:
— Вот так да! Вот это рыболовы, хай вас дождь намочит! Люди уже с бычками домой вертаются, а вы только до моря дотащились. Чи кони у вас погани, чи сами такие?
Коммунары посмеиваются:
— Не ворчи, Баляба, а то молоко скиснет!
Кто-то замечает:
— Балябу не чипай, он знаешь какой? Враз тебе усы обкорнает!
Охрим смеется вместе со всеми.
— Дался вам тот ус, век бы его не бачить!..
В это время Потап Кузьменко, раздевшись догола, разбежался и — эх! — с разгону головой в воду. Когда вышел на сухое, услышал обиженный голос Балябы:
— Тэ-э-э… Це не по-хозяйски. Купаться будем, як дело зробим.
Потап отфыркался, улыбается стальными зубами, трет темной рукой по белой груди.
— Вот въедлива людина!.. Ну, давай налаживай бредень. В паре с тобой пойду. Хочь?.. Хлопцы! — подал команду. — Расходитесь посвободнее!..
Через час-другой сидел Охрим Баляба на песке в мокрых подштанниках, светился лицом, запускал счастливую руку в огромную садовую корзину. В корзине вздрагивало, трепыхалось разнорыбье. Чего тут только не было! Бычки всякого размера и цвета: серые, как песок, желтовато-зеленые, черные, как в саже вывалянные. Камбалы — диковинные образины одноглазые, сплюснутые, словно их под жерновами держали. Тут и таранка вперемешку с судачком трепыхается, тут и силява — серебристо-белая рыбка азовская. Вот это да! Это улов!.. Тут уж и сказать нечего. И это только его, Балябы, да Потапа Кузьменки работа. У других хлопцев вон уже и в корзины не вмещается. Если пойдет таким манером и дальше, то к заходу солнца, верится, можно натаскать полную бричку.