— Баляба, чем занимаетесь?
Неторопливый матрос поставил на палубу большую банку с краской, осторожно положил рядом с банкой широкую малярную кисть, обернулся на голос, поднял лицо кверху. Слегка вытягиваясь, не то ответил, не то спросил:
— Есть, товарищ командир?
— Зачем, говорю, краска понадобилась?
— А!.. — Баляба сбил на левое ухо черную бескозырку, задвигал костистыми плечами, так что даже роба, льняная рабочая одежда, зашуршала. — Салаги ж ходили на Эзель-остров, обчухали бок шестерке, вон той, что справа на рострах. Дай, думаю, поправлю, — принялся обстоятельно докладывать Антон.
Лотохин прервал его пространные объяснения:
— Боцман распорядился подкрасить?
Антон даже обиделся:
— Рази у меня своей головы не хватает? Стоит ободрана — дай, думаю, подправлю!
— Добро, добро! — согласился командир. — Я не об этом… — Он выпрямился, не закончив фразы, досадливо подумал: «Я действительно не об этом. Совсем не об этом». Вдруг спохватился, до него только сейчас дошел смысл сказанного Балябой. Значит, не доглядели, ободрали бок его любимой шестерке — шлюпке, которой непременно сам командовал на больших флотских соревнованиях. — Баляба! — кинул вдогонку Антону.
— Га? — откликнулся Антон по-домашнему.
— Кто видел шестерку?
— Мичман Конопля.
— Подай-ка мне эту Коноплю! — зло процедил он.
— Зараз, товарищ командир!..
Было это давным-давно, в славное довоенное время. В бурый вагон электрички «Ораниенбаум — Ленинград» вошли вчетвером: Антон Баляба, Леша Бултышкин, Виктор Алышев и баталер Тимка Бестужев. Накануне им выдали недоданные раньше бушлаты, хромовые ботинки, летние форменки, чехлы на бескозырки. Чехлы и форменки, вместе с иными вещами, отправлены в киссу́ — вещевой мешок. Что же касается бушлатов и хромовых ботинок, то они пришлись как раз к месту. Пуговицы бушлатов после пасты — зеркалят, ботинки после гуталина — тоже неимоверного блеска.
— Порядок на баке!
За полгода, проведенные в боцманской школе, чубы у ребят поотросли, появились новые прически. У Антона прическа осталась прежней. Все тот же гребень нависает надо лбом. Пожалуй, только потемнее сделался да пожестче.
Бескозырки надвинуты на правую бровь, ленточки небрежно заброшены по плечам, верхние пуговицы бушлатов не по форме прирасстегнуты, побывавшие на фанерных досках-растяжках брюки заметно шире, чем положено. А в общем-то — все правильно, все по форме, по той форме, которая заведена на флотах искони. Конечно, человек с опытным глазом заметит, что перед ним еще юнцы, салаги, не хлебнувшие соленого, но вслух он их так уже не назовет: и выправка парней, и их форма не дозволяет.