12 мая 1973 г.
В свое время, работая над книгой “Бабий Яр”, я не смог найти ни одного немецкого документа, за исключением самого первого обманного приказа евреям города Киева явиться с вещами в район товарной железнодорожной станции.
В течение двух лет лагерь смерти в Бабьем Яре проходил в немецкой хозяйственной документации под названием “Баукомпани” – “Строительная компания”, но и эти бумаги были уничтожены. Наконец, отступая из Киева, фашисты раскопали рвы, сожгли трупы и пепел развеяли. Далее, уже в послевоенное время, по решению советских властей Бабий Яр был превращен в озеро, а когда плотину прорвало, засыпан по самые края с помощью огромного количества техники. Ни документальных, ни вещественных доказательств не осталось. Тем не менее события в Бабьем Яре удается восстановить не только в общих чертах, но и с огромным количеством подробностей, от первого до последнего дня.
Не знаю, сохранились ли в советских секретных архивах какие-либо документы относительно голода 1932–1933 годов на Украине и Кубани. Организованный на Украине десятилетием раньше Бабьего Яра, этот акт геноцида, выполненный примерно в те же два года, по своим масштабам, однако, был во множество раз больше гитлеровского: ряд исследователей приходит к цифре жертв от голода в 7 миллионов человек.
По своим масштабам в столь сжатые сроки, как и по организации, причем – что следует подчеркнуть – в абсолютно мирное время, безо всякой войны, – это был, на мой взгляд, самый крупный акт геноцида в человеческой истории.
Можно полагать, что в архивах КПСС – тогда ВКП(б), и в архивах чекистских – ГПУ, НКВД, КГБ – должна быть документация, касающаяся этого акта. В какой мере она уничтожалась, что сохранилось, увидит ли свет – покажет отдаленное будущее. Но это не так уж существенно. Несколько хуже, по-моему, то, что по мере ухода из жизни старших поколений, очевидцев и современников трагедии, новые поколения советской молодежи часто не знают и не подозревают, какой рекорд, наряду с другими рекордами, поставлен на родине.
Мне лично во время великого голода было всего 4 года, но это первое по-настоящему яркое, осмысленное впечатление, с которого началась моя жизнь, и видимо, я тоже могу в определенной мере отнестись к современникам. Когда я рассказывал о голоде молодым советским людям или даже людям моего возраста, но родившимся и выросшим не на Украине, они часто слушали удивленно, не веря, потому что ни о чем подобном не слышали, не подозревали, значит, этого, возможно, не было, или если было уж, то что-то незначительное.