Печальный случай заставил Павла Петровича встряхнуться и несколько по-иному взглянуть на себя и окружающую действительность. Как-то ночью с дальнего хутора привезли больного мальчика. Будь Ярошевич трезв, он тут же определил бы, что у мальчика «острый живот», что он нуждается в немедленной операции. Конечно, полостная операция в условиях маленькой сельской больнички — дело не легкое, но все необходимое для нее к тому времени уже имелось. Бестеневую лампу с достаточным успехом заменяла обычная стопятидесятисвечовая, — как и обещал председатель сельсовета, через год в деревню провели свет; в беленьком симпатичном холодильнике стояло несколько флаконов крови первой группы и кровезаменителей; инструменты лежали в электростерилизаторе: штепсель в розетку, пока вымоешь руки — все готово. И сама операция была знакома Ярошевичу: как раз на такой ассистировал во время практики по госпитальной хирургии. Но — он был пьян. В лежку, в стельку, в дымину пьян по случаю заклания супругом Марьи Ивановны, конюхом Авдеем, очередного кабанчика, восьми с половиной пудов убойного веса.
Если бы Павел Петрович был трактористом, агрономом или даже председателем сельсовета, самое строгое начальство не нашло бы в этом деле — в выпивке по такому серьезному поводу — ничего предосудительного. Застолье справлялось отнюдь не в рабочее время и не в служебном помещении, мордобоем и прочими инцидентами не сопровождалось. В первом часу ночи гости чинно-благородно разошлись по домам, чтобы с утра, покрякивая от головной боли, с новыми силами приступить к исполнению своих обязанностей. Но в том-то и беда, что не был он ни трактористом, ни агрономом, ни даже председателем сельсовета. Он был врачом, а продолжительность рабочего времени врача регулирует не только трудовое законодательство, но и кое-что еще. Например, Присяга врача Советского Союза. Та самая, которую приносит каждый выпускник мединститута, получая толстенький синий диплом со змеей над чашей. А в присяге этой имеются, между прочим, такие слова: «…быть всегда готовым…» Даже если тебя с полным уважением пригласили на свежину.
Пока медсестра Глаша, сохранившая некоторую вертикальную устойчивость и ясность духа, при помощи холодной воды и нашатырного спирта приводила Павла Петровича в состояние боевой готовности, мальчику становилось все хуже.
На операционном столе он скончался.
Утром в больницу заявились заведующий райздравотделом, патанатом и высокий столичный гость Федор Владимирович Белозеров, в котором доктор Ярошевич с ужасом узнал председателя государственной комиссии по распределению. Бледный, трезвый, как стеклышко, с глубоко запавшими глазами, он молча ждал решения своей участи.