Николай Иванович очень удивился, застав Вильгельма в неурочный час в своей типографии. Увидев Николая Ивановича, Вильгельм быстро спрятал какую-то корректуру в боковой карман. У метранпажа был смущенный вид.
Вильгельм пробормотал:
— Странное дело, Николай Иванович, затерял статью свою, прошлогоднюю, теперь понадобилось, корректуру ищу.
Николай Иванович пожал плечами:
— А разве не была напечатана?
— Нет, нет, не была напечатана, — быстро сказал Вильгельм.
Николай Иванович покосился на метранпажа, на Вильгельма, отвел Вильгельма в сторону и сказал шепотком:
— Ничего не видел, ничего не знаю, ни о чем не догадываюсь.
Вильгельм помотал головой и побежал вон.
Николай Иванович посмотрел пронзительными глазами ему вслед. В кармане Вильгельма лежала не корректура статьи, а прокламация. Греч спугнул его, и он не успел сговориться с метранпажем.
Вильгельм проводил теперь странные ночи. Рылеев, Александр и Николай Бестужевы рассказали как-то ему свой план: ночью говорить с солдатами, поднимать их. Они уже три ночи ходили по городу. Они останавливали каждого встречного солдата, разговаривали с каждым часовым. Вильгельм стал делать то же. Первую ночь он был робок, не потому, что боялся попасть на доносчика, а потому, что трудно было останавливать незнакомых людей и еще труднее говорить с ними.
Первым попался ему рослый гвардеец, судя по форме, Московского полка. Вильгельм остановил его:
— Куда, голубчик, идешь?
Они шли по Измайловской части.
— К Семеновскому мосту, в казармы, запоздал маленько, — сказал озабоченно солдат. — Как бы под штраф не угодить.
— Вот и отлично, нам по пути, — сказал Вильгельм, — вместе и пойдем. Как живется?
Солдат заглянул в лицо Вильгельму.
— Не сладко. — Он покачал головой и вздохнул. — Может, теперь легче будет, при новом императоре.
Вильгельм отрицательно покачал головой:
— Не будет.
— Почем знаете? — спросил гвардеец и посмотрел на Вильгельма искоса.
— Нового императора не хотят в Петербург пускать. Завещание покойного царя скрывают. А в завещании вашей службе срок на десять лет сбавлен.
Солдат жадно слушал.
— Все может быть, — сказал он.
Они прошли минут пять молча.
— Так даром не сойдет, — сказал солдат, вдруг остановившись. — Мыслимое ли дело от солдат такую бумагу прятать?
Он был красен как кумач.
— Вот своим и расскажи, — сказал Вильгельм. — Может, скоро правда обнаружится.
— Ну, спасибо, — сказал солдат. — Надо дело делать по справедливости. Нельзя от солдат бумагу прятать. — Он постоял некоторое время и быстро зашагал в темноту.
Они проходили мимо цейхгауза. Вильгельм подождал, пока солдат скрылся, потом подошел к часовому, попросил огня и тоже поговорил.