Он сам мне не раз говорил, что ожидание смерти страшнее самой смерти, и я это запомнил, хотя до сих пор не понимаю, откуда он это знает! Так вот, я решил попробовать избавить его от этого ожидания.
А как это лучше всего сделать? Да очень просто — переключить его внимание на что-нибудь другое. Вот я и переключал.
— Домой! — я пожал плечами. — По маме и сестренкам соскучился! — честно признался я.
Услышав мой ответ, отец улыбнулся и его взгляд смягчился, утратив напряженность.
— Эх! — отметив изменение в его взгляде, продолжил я, мечтательно закатив глаза. — Сейчас бы мамкиного борща!
— Да! — хмыкнул в ответ отец. — Борщ — это здорово! Вот, приедем домой, попрошу маманьку забацать нам с тобой борщеца!
И он, на мгновенье, мечтательно прикрыл глаза.
— Так, пап, — дав отцу немного помечтать, продолжил я, потому что всадники и встретивший их Зерт, уже были довольно близко, и наш разговор должен был вот-вот закончиться, — насколько мы здесь задержимся?
— Я планирую на день-два, — ответил отец, открыв глаза и быстро кинув взгляд вокруг, — но сам понимаешь…
— Угу! — согласился я. — Возможно, задержимся. Я понял. Тогда, пап, я не успел тебе сказать… То было не ко времени, то просто забывал, но… — я сделал паузу, набрал побольше воздуха в грудь и, зажмурившись, выпалил: — Я уже могу попробовать добраться до большой баронской печати.
Было тихо, ничего не происходило. Отец не ругался, не обзывал меня «непомнящим балбесом» и «склеротиком», не кричал, что «ранний склероз — признак ранней зрелости», а просто молчал.
Я приоткрыл один глаз. Отец продолжал ехать, но теперь он сосредоточенно смотрел перед собой и о чем-то напряженно размышлял. Я про себя облегченно выдохнул и открыл второй глаз.
Отец покосился на меня и, усмехнувшись, спросил:
— Попробовать можешь, а вот достать сможешь?
Я пожал плечами, представил, как я из сумки Путника достаю баронскую печать и увидел как в моей правой руке, как и говорил Витор, появилась… какая-то увесистая округлая фигня, сантиметров десять длиной и сантиметра три в диаметре, судя по весу и цвету, из золота. Я недоуменно покрутил ее в руках, а потом, показав отцу, задал вопрос:
— Это она?
— Ну-ка, дай гляну! — отец скептически посмотрел на тяжелый золотой цилиндр в моих руках и протянул руку, в которую я и переложил эту фиговину, нужно сказать, с облегчением.
— Нет! — отец только взглянул на нее, поднеся поближе к глазам. — Это точно не печать, но это точно какая-то заготовка, возможно даже, для чего-то магического. Встретимся с его бывшим магом, нужно будет спросить, вдруг что-то нужное? А пока держи у себя! — и отец протянул мне эту фигню обратно.