ГОРАЛИК. Это деление крошечных кусков времени на крошечные куски действий.
БАРСКОВА. Вот именно. Перед тобой теплое, сладкое, пахучее, любимое, лукавое, остроумное или перед тобой блокада эта жуткая или стихи или что угодно, тексты… Одиночество, из которого происходят стихи. И все время зажимает то в одном месте, то в другом. Это очень странная вещь. Ты все время с собой договариваешься, то есть себе врешь. Это что-то невероятное. Но к сожалению или к счастью, я не тот человек, который совершил выбор в пользу одного из этих… Но опять же, глядя на историю нашего ремесла… Люди принимают разные решения. И опять же, будучи дочерью своего не-отца, вот человек принял свои решения. Но при этом, какой он там ни есть, как в моем старом стишке, «жалкий, забавный», он сохранил себя. Мы все еще знаем, что ему – 80 лет, безумный старец, страшный, жадный, на свете живет великий поэт Евгений Рейн. Значительный, ярчайший поэт советского русского века. Не обо всех людях того поколения и той эпохи это можно сказать. Пожертвовав очень многим, в частности нами, мною, он сохранил себя. И это очень неприятно, неловко, не понятно, как действовать с точки зрения морали, этики и эстетики, но это так. У каждого свое решение.
ГОРАЛИК. Как Фрося оказалась Фросей? Как имя выбрали?
БАРСКОВА. А, очень смешно. Она не Фрося, она Фрейя. Если был бы мальчик, мне было бы разрешено назвать мальчика Юрием в честь папы. Но поскольку Фрося оказалась не мальчиком, то выбирать имя должен был Эрик. Он принес совершенно безумный список имен, которое одно было загадочнее другого.
ГОРАЛИК. Включая Валькирию и Гебу?
БАРСКОВА. Если бы. Номером первым в списке было гордое имя Одесса. Я себе представила, как гляжу в глаза всем своим друзьям и так далее. Причем он как-то пользовался древнегреческими ассоциациями, но когда я на секунду себе представила, я тут же поняла панически, что нужно там что-то все-таки найти, там была какая-то вагнерианская Фрейя, и я тут же подумала, что там у нас Фр… – ну, Фрося. У каждого приличного человека случалась знакомая кошка – Фрося. И вот дочь моя оказалась абсолютной Фросей. Кроме всего прочего, там опять же генетическая странность, Фрося вообще на меня не похожа, Фрося копия внешне отца. Отец шотландец по происхождению. Это такая девочка с носом размером с пуговку, с громадными серо-синими глазами, вся в веснушках. Я говорю, шотландская. Вот если можно себе представить не семитское лицо, то это Фрося Кроуфорд. И прелесть ее шотландская достаточно знаменита, потому что даже потрясенный эстет Кузьмин, когда приехал в Россию после проведенных у нас деньков, стал задумчиво рассказывать: «У Полины такая красивая дочь!»