Правда, Паскаль видел и оборотную сторону такого метода воспитания: «Похвалы портят нас с детских лет. О, как это хорошо сказано! Какой прекрасный поступок! Как он умен! etc. Дети в Пор-Рояле, которых не подгоняют такими укусами зависти и тщеславия, впадают в нерадивость».
Воплощением заветов Сен-Сирана и должны были стать «маленькие школы» Пор-Рояля, основанные уже после его смерти. Название «маленькие школы» нужно понимать как «начальные», подготовительные к коллежу. На деле, впрочем, выпускники этих школ уже не нуждались в продолжении образования, не уступая, а то и превосходя ученостью тех, кто кончал учебные заведения с менее скромными вывесками. А вот по числу учеников школы Пор-Рояля вполне оправдывали свое название: в годы наибольшего процветания общее число воспитанников не превышало пятидесяти. Брали туда мальчиков из «хороших семей» – не обязательно аристократических, даже чаще из судейской, чиновничьей, торговой буржуазии, но непременно добропорядочных и почтенных. Постоянного места у школ не было, они размещались и вблизи парижского монастыря, и в разных уголках долины Шеврёз; работа их то и дело прерывалась из-за преследований, которым стал подвергаться Пор-Рояль, пока в 1660 году они не были закрыты вовсе. Но дух Пор-Рояля ощущался в школах всегда и повсюду, куда бы ни гнали их превратности судьбы: ведь руководили ими сами «господа».
Вот как описывает свидетель тамошний распорядок жизни: «Школы эти все были устроены одинаковым образом. В каждой спальне жил наставник с пятью или шестью детьми. Кровати стояли так, чтобы наставник все их мог видеть со своей постели. У каждого – свой стол, и расставлены столы так, чтобы все ученики были видны наставнику, но разговаривать между собой не могли. Всякий имел свой ящичек, свой пюпитр и все необходимые книги, так что им не приходилось что-либо занимать друг у друга. Число пансионеров невелико, потому что каждому наставнику давали учеников не более, чем могло поместиться кроватей в его комнате. Вставали в пять часов и одевались сами. Тем, кто слишком мал, помогал мальчик постарше. После общей молитвы в спальне каждый учил свой урок; по утрам это был отрывок прозы. В семь часов все по очереди отвечали урок наставнику. Потом завтракали и в зимнее время грелись у огня. После завтрака возвращались к своему столу и занимались переводом, который им советовали писать красиво и разборчиво. Сделав перевод, они один за другим читали его наставнику. Если оставалось время, им объясняли следующий кусок текста того же автора, им еще незнакомый. В одиннадцать часов шли в трапезную, и один из тех, над кем было уже совершено таинство конфирмации, читал по-латыни какой-нибудь стих из Нового Завета. Дети, живущие в одной комнате, сидели за одним столом, вместе с наставником, который заботился о том, чтобы они ели и пили. Во время обеда кто-нибудь читал вслух. Выйдя из трапезной, во всякое время года отправлялись в сад на прогулку; помешать ей могла лишь дурная погода или темнота. Поскольку сад очень обширен, с рощами и лугами, запрещалось уходить за пределы указанного пространства. Наставники прохаживались тут же, никогда не теряя из виду своих подопечных.