Жан Расин и другие (Гинзбург) - страница 358

На первую страницу
Слугою Господа родившись в храме этом,
Не изменил бы я досель своим обетам,
Когда бы с их ярмом сумел согласовать
Стремленье к почестям и страсть повелевать.

Гофолия же, пожелав забрать Иоаса к себе во дворец и воспитать как своего наследника, не пытается отвратить его от веры, в которой он возрос, а манит его земными радостями детства:

Гофолия.

Чем развлекаешься ты, мальчик?

Иоас.

Иногда

С первосвященником я прихожу сюда,
И поручает он мне в час богослуженья
Соль подносить ему и подавать куренья.

Гофолия.

И больше ты отрад не знаешь никаких?
Мне жаль, что столь суров твой жребий с лет таких.
А жить в моем дворце нет у тебя охоты?

Иоас.

Могу ли я забыть Господние щедроты?

Гофолия.

Не нужно это мне. Верь в Бога своего.

Иоас.

Но Он не чтим тобой.

Гофолия.

Ты можешь чтить Его.

Иоас.

Но служат божеству в твоем дворце чужому.

Гофолия.

Что ж! У тебя свой Бог, а я молюсь другому.
Они равны.

Иоас.

Один есть царь на небесах,
И этот царь – мой Бог, а твой – лишь тлен и прах.

Гофолия.

Все радости тебе я дам своею властью.
Брось свой унылый храм, скинь жалкое тряпье.
С тобой богатствами я рада поделиться,
И в этом нынче же ты можешь убедиться,
Коль во дворце моем согласен жить со мной.
Ты будешь для меня во всем как сын родной.

А Иодай для нее – прежде всего опасный смутьян, угроза государству:

Ты, бунтовщик,
Ты, поджигатель смут, бесстыдный клеветник,
Разнуздывающий везде дурные страсти,
Безумной черни вождь и враг верховной власти!

Но и те, кто в вере тверд, тоже склонны объяснять состояние земных дел земными причинами и в суждениях своих полагаться на свидетельства рассудка. Благочестивый и отважный военачальник Авенир не видит для себя возможности действовать и надеяться:

Что я могу один в стране, где каждый – раб?
Иуда духом пал, Вениамин ослаб.
Но где ж величие, которое предрек
Давиду, а затем и Соломону Бог?…
Где мы царя от чресл Давидовых найдем?
Не оживит и Бог, простерший длань над нами,
Сухое дерево, что вырвано с корнями.
Младенца нет: убит он Гофолией был.
Чрез восемь лет не встать усопшим из могил.

И даже Иосавеф, супруга Иодая, спасительница Иоаса, в минуту опасности ищет выхода, руководствуясь доводами здравого смысла:

Наш долг – до лучших дней ребенка поберечь.
Покуда меж собой ведут злодеи речь
И в храм не ворвалась царица самолично,
Мне спрятать отрока позволь, супруг, вторично.
Еще открыты нам ворота и пути.
Не следует ли мне в пустыню с ним уйти?
На все отважусь я. Мне тайный выход ведом.
Там не увяжется никто за нами следом…
Но Ииуй помочь, быть может, нам готов?
Обдумай мой совет – он нам сулит спасенье.
Пусть Ииуй возьмет наш клад на сохраненье.
Следующая страница