«Было бы большой ошибкой полагать, что коль скоро господин Депрео почитается человеком светским, а не духовным лицом, то его слова против этих опасных развлечений будут менее способны тронуть сердца светских людей. Совсем напротив. Светские люди, одержимые страстью к удовольствиям, представляющимся им невинными, относятся с недоверием к тому, что говорят им духовные особы, приписывая их речи излишней строгости». Но если сатирические стихи могут иметь такой замечательный моральный эффект – больший, чем проповеди священнослужителей, – то почему же в этом следует отказать романам или трагедиям? Действенность моральных наставлений, произносимых не с церковной кафедры, а с подмостков, – это ведь и был один из главных аргументов защитников театра, начиная с Мольера.
Причины такой непоследовательности стоит искать, быть может, не столько в колебаниях Арно по существу дела, сколько в его личных чувствах. Он и не скрывал, что был в крайнем замешательстве, прочитав предисловие Перро к «Апологии». Ведь семейство Перро тоже было среди преданных сторонников янсенистов, и за присылку самой «Апологии» Арно собирался лишь любезно поблагодарить автора. Но «прочитав предисловие, я уже не знал, как мне быть, – писал он Жермену Виллару, образованному парижскому буржуа, их общему с Расином другу (в 1703 году Виллар будет арестован как «агент янсенистов» и просидит двенадцать лет в Бастилии, откуда выйдет только после смерти Людовика XIV – и за месяц до собственной кончины). – Я вижу, что в нем с одной стороны на одного из лучших моих друзей обрушены несправедливые и клеветнические нападки, а с другой, что ему вменяют в преступление то, что мне показалось лучшей и самой христианской частью его Сатиры, как, к примеру, его слова о пагубном воздействии опер и романов…»
И Арно, испытанный полемист, не утративший бойцовского духа и в свои 82 года, пишет то самое обстоятельное письмо к Перро. Но поскольку не меньше, чем восстановления справедливости, он желал бы примирения своих враждующих между собой друзей-литераторов, то письмо это он отправляет не Перро, а тому же Виллару, с тем, чтобы тот сначала прочел его другой стороне – духовнику Буало и Расину, «который лучше кого бы то ни было может судить, следует ли его показывать его другу». (Буало этот текст прочел, необычайно им гордился, называл его своей апологией и послал Арно восторженно-признательное письмо.) Арно хотел бы, чтобы Перро снял свое предисловие, а Буало вычеркнул бы из своего недавнего теоретического труда, «Критические размышления о некоторых местах из сочинения ритора Лонгина», фразы, задевающие честь брата Перро, лекаря.