Парижские друзья предложили Арно свой план, по которому сначала надо было добиться примирения, а уж затем познакомить Перро с обращенным к нему письмом. Но Арно уже впал в воинственный задор защитника справедливости: «Если вы прочли предисловие, то, без сомнения, согласитесь, что с господином Депрео там обошлись самым оскорбительным и клеветническим образом… Святой Августин сказал, что тот, кто не заботится о своей репутации, жесток по отношению к самому себе, и господин Расин слишком мало заботился бы о репутации своего друга, если бы стал его уговаривать ничем не отвечать на такие поношения и лишил бы себя самого возможности стереть грязь, которой покрыли лицо его друга…» Вот как священник, «ученик святого Августина», взывает к авторитету своего патрона, чтобы подкрепить совет не прощать обиды!
Но Расин все-таки уладил дело. Доктор Додар писал Арно 6 августа 1694 года: «Господин Расин сказал мне позавчера, что он добился мира между нашими друзьями, благодарение Господу. Я постараюсь засвидетельствовать сегодня мою радость по этому поводу господину Перро. Он попросил господина Расина дать ему разъяснения касательно слухов о некоем письме, которое было ему написано и которого он не получил. Господин Расин сказал ему, что, наведя справки об этом письме, он узнал, что то было благодарственное и учтивое послание, в коем, воздав хвалы его семейству и стихам, автор выражал ему пожелание, чтобы он прямо осудил оперу и романы в своем предисловии, и призывал его к миру, как призвал уже господина Депрео». Арно не успел получить этой вести, которая так бы его порадовала: он умер 8 августа 1694 года.
Расин и тут оказался искусным дипломатом. Он не то чтобы солгал Перро, но не сказал ему всей правды. Конечно, это не в правилах таких прямодушных и гордящихся своей прямотой людей, как его друзья Арно и Буало. Но оба они никоим образом не ставили такой мудрой житейской гибкости в вину Расину и, напротив, охотно призывали ее на помощь в трудных обстоятельствах. И Буало, и Расин при всех симпатиях к янсенистам сохраняли самые добрые отношения со многими иезуитами. И не только со всемогущим отцом Лашезом, кого оба они искренне уважали, кому Буало читал свои новые стихи, испрашивая богословского одобрения (и получая его), и чью личную храбрость на поле сражения Расин превозносил от всей души. Они постоянно общались также со светскими литераторствующими отцами-иезуитами.
Но Буало заверял, что как непременное условие своих приятельских отношений с иезуитами он выговаривал себе право открыто и безмерно превозносить Арно, великого изгнанника; а госпожа де Севинье рассказывает об одном обеде у президента де Ламуаньона: «Заговорили о сочинениях древних и новых; Депрео отдавал предпочтение древним, за исключением одного нового, который, по его мнению, превосходил и старых, и молодых. Иезуит, сопровождавший отца Бурдалу… спросил его, что же это за книга, которую он так отличает. Депрео не желал ее называть; Корбинелли