Тем не менее в монастырь были призваны врачи, удостоверившие чудесное исцеление, весть о котором, конечно же, распространилась повсюду. Позднейших почитателей Пор-Рояля (того же Сент-Бёва), неверующих или верующих со всеми рационалистическими оговорками, эта история очень смущала как проявление суеверного невежества, и они были крайне озабочены поисками каких-нибудь естественных, физических объяснений «чуда», до сих пор, впрочем, так и не найденных. Современники же в чуде не сомневались, только истолковывали его по-разному: друзья янсенистов – как знамение правоты гонимых, враги – как обращенное к Пор-Роялю свыше увещевание смириться. Благоприятное впечатление все же оказалось гораздо сильнее и заставило призадуматься саму Анну Австрийскую. Отшельникам разрешили вернуться в любезный их сердцу приют; вернулся и Антуан Леметр, которому оставалось жить всего два года. В «маленьких школах» возобновились занятия. Жизнь в Пор-Рояле снова потекла своим порядком – до очередных потрясений.
А Расин приближался к своему двадцатилетию. Осенью 1658 года его послали заканчивать образование в парижский коллеж Аркур, одно из лучших учебных заведений столицы; принципалом в нем был также друг господ из Пор-Рояля, принимавший участие в издании «Писем к провинциалу». Все вокруг юноши дышит жаром борьбы, партийных пристрастий, экзальтации побед и невзгод, сознанием интеллектуальной и моральной высоты «своих» и смехотворного ничтожества противников. Кучке преследуемых и свойственны обычно такие настроения; независимо от степени их обоснованности, они сплачивают и помогают выжить. И первое дошедшее до нас письмо Расина, относящееся как раз ко времени его учения в коллеже Аркур, выдает несомненную уверенность в своем умственном превосходстве, в своем праве на иронию. Такую уверенность дает ощущение принадлежности к кругу избранных и упоение своим местом в этом кругу. А место, очевидно, и впрямь завидное для такого юнца: письмо адресовано не кому иному, как Роберу д’Андийи, признанному патриарху Пор-Рояля. Д’Андийи выполнил завет своего друга Сен-Сирана и поселился отшельником вблизи загородного монастыря, «проводя дни в уединении и возделывая фруктовый сад. Уединение это, впрочем, было не слишком строгим, а плоды своего сада он посылал Анне Австрийской, по-прежнему к нему благоволившей и даже сделавшей для него исключение, когда отшельников изгоняли из Пор-Рояля. Вот этому человеку, годящемуся ему в деды, почитаемому монахами и епископами, герцогами и министрами, Мазарини и самой королевой, безродный школяр Жан Расин пишет запросто и непринужденно. Он рассказывает о благочестивом спектакле, устроенном отцами-иезуитами для детей, обучающихся катехизису, и их родителей. Чувствуется, что автор хорошо усвоил литературные уроки Паскаля – и что он был бы не прочь ознакомить с этим письмом не одного лишь адресата.