Ох, вот раскипятилась, как будто существует хоть малейшая вероятность, что я отправлюсь в Германию и выслежу кого-то из тех мерзавцев! Это в молодости я была спортсменкой и в учебном центре заслужила похвалу сержанта, когда подкралась к нему с удавкой. Но теперь я уже не столь проворна, и, если рассчитываю поквитаться за тебя, действовать мне следует крайне осторожно. Думаю, в моем случае лучшая тактика – это хитрость и вероломство. Помнишь, милый, ты звал меня лисичка-плутовка?[23] Как же нам нравилась та музыка! Я стану плутовкой, дорогой. И скоро он у меня заплатит за все.
Со всей своей неизменной любовью,
Твоя Эви.
P.S. Я люблю тебя.
21 февраля 1985 г.
Наконец-то
Эвелин второй раз видела его там и теперь не сомневалась, что это он. На губах его играла все та же презрительная усмешка, он все так же дергал шеей, словно его душил галстук. Не счесть, сколько раз видела она это его телодвижение, когда он допрашивал трясущихся от страха пленников, а она, сидя в стороне, дрожащей рукой вела протокол допроса, стараясь не смотреть на изуродованные побоями лица и покрытые язвами ноги.
Полковник Стивен Робинсон – его имя, как и его самого, она будет помнить вечно – сидел в двух рядах перед ней в концертном зале Сент-Джонс на Смит – сквер в Лондоне. Она заметила его на дневном концерте в предыдущий четверг и поначалу решила, что обозналась, а сегодня, специально прибыв пораньше, наблюдала, как он снял пальто и уселся на свое место.
Тем утром шел снег с дождем, в универмагах и церкви было душно, неприятно пахло влажной шерстью. Плащ Эвелин лежал у нее на коленях, сверху она поставила свою дамскую сумочку и пакет с лоскутами обивочной ткани, по дешевке купленными в магазине «Питер Джонс». Она планировала, если снова не заметит полковника, до отъезда домой прогуляться до галереи Тейт, но теперь у нее возникла другая идея.
Эвелин любила по четвергам приезжать в Лондон. Иногда оставалась допоздна, чтобы вечером пройтись по магазинам, но в последнее время предпочитала покидать город до часа пик, до того, как в поезд набивались крупные мужчины в костюмах, которые оккупировали все сиденья и пространство вокруг, широко расставляя ноги и во весь разворот раскрывая газеты. Но, возможно, сегодня она рискнет попасть в давку ради того, чтобы побольше узнать о своем бывшем коллеге.
Сорок лет прошло с тех пор, как он, проявляя презрительное пренебрежение к проблемам Евы, бесцеремонно выставил ее из центра для допросов в немецком Бад-Нендорфе. Четыре десятилетия миновало с тех пор, как он велел ей немедленно уехать. И вот, наконец, она снова видела его, да еще так близко. Эвелин знала, что он еще жив, в отличие от многих узников, скончавшихся от санкционированных им пыток, но с того времени она с ним ни разу не встречалась. Остаток службы он провел в командировках, отправляясь туда, где требовалось его умение вести допросы: Лондон, Каир, Берлин, другие города – все испытали на себе силу его таланта выяснять так называемую истину. Время от времени его имя всплывало в поступавших из-за границы донесениях, которые она быстро прочитывала, принимала к сведению и складывала в папку. В службе разведки она в основном занималась рутинной работой, но из резидентурных сводок всегда можно было извлечь ценную информацию.