Теперь от лис зависела ее судьба. Она слишком долго вынашивала свою месть, слишком долго выжидала подходящего момента. Нельзя допустить, чтобы ее план провалился только потому, что лисы сыты или какой-то местный фермер подстрелил самку и ее лисята умерли от голода. Эвелин была уверена, что недавно слышала их тявканье. Наверняка это лишь вопрос времени.
Шагая, Эвелин с беспокойством думала о том, что труп следовало раздеть догола: возможно, белье на его тощем теле отпугивало зверей. Зная, что крайне опасно оставлять в доме что-либо из вещей Робинсона, всю его одежду она сразу сожгла. Хорошо хоть, что удалось заманить его в лес, куда он доверчиво последовал за ней, как ручной. Чем дальше от ее дома, тем спокойнее. Никто не знал, что он здесь. И домой к ней теперь никто больше не наведывался.
Первое время она сильно расстраивалась, что пришлось попросить Нила отогнать овец в другое место, но его «девочки» – «озорные чернявые валлийки», как он их называл – вечно куда-нибудь сбегали. Ему постоянно приходилось с палкой в руке гоняться за ними, прыгая через заборы, а то и двух колли посылать на поиски, чтобы они вернули овец обратно на отведенные для них пастбища. Еще сильнее переживала Эвелин, когда в конце концов пришлось уволить Джима. Без него, она знала, ее английский сад постепенно зарастет хвощем и бузиной, ведь сама она из-за боли в коленях и локтях уже не в состоянии должным образом ухаживать за растениями. Но иначе было нельзя. Что ж, придется самой заниматься прополкой и подрезать розы там, куда она сможет дотянуться. Не такая уж это громадная цена за то, что слово свое она сдержала.
Кингсли-Манор
6 февраля 1986 г.
Дорогой, любимый Хью!
Все, обратной дороги нет. Мосты сожжены, так сказать. Расправившись с ним, я не испытываю ни малейших угрызений совести, а считаю, что я поступила правильно, воздав ему по заслугам. Да и он не раскаивался. Мне кажется, я понятно объяснила ему, почему он должен умереть, а он даже не извинился за то, что отнял тебя у меня. Сомневаюсь, что он вообще помнил, кто ты такой: человеческая жизнь для него – пустой звук.
Жаль только, что я не заставила его помучиться. Может, следовало подрезать ему крылышки, да оставить полежать там какое-то время? Пусть бы покорчился. Но я не могла так рисковать; нужно было одним махом покончить с ним раз и навсегда.
В общем, дело сделано, и, если меня все же вычислят, что ж, я к этому готова.
Навеки твоя, Эви.
P.S. Я люблю тебя.