— Х-х-хозяин мне бороду сбреет! — расхныкался гном.
— Ничего-ничего, у тебя и бородку-то бородой назвать пока что нельзя, — Скалозуб ухмыльнулся. — Веди меня к своему хозяину, паренёк. И не хнычь! Тогда, может, и замолвлю словечко за тебя Кременькану, чтобы не брил, а просто как следует отпорол!
Недоохранник радостно закивал:
— Да-да, с-с-спасибо, добрый господин! Х-х-хорошо, п-пройдёмте со мной. — Скалозубу наконец-то удалось попасть внутрь. — Туда. Через вход для слуг, п-п-пожалуйста! Если пойдём через главный, не хозяин, так Америк с меня точно бороду сбреет!!!
— Ладно, веди, хрен с тобой. — «Знать не знаю, кто такой Америк, но пререкаться с ещё одним идиотом, чего-то желанием не горю», — решил про себя Скалозуб.
Двор поместья был пуст, окна зияли провалами пустоты. Впрочем, это мало что значило. Имение Кременькана располагалось у самой границы Пещеры ремёсел, и Скалозуб знал, помещения уходят глубоко в недра гор.
Вообще говоря, проделывать бреши в стенах или полу пещеры без крайней необходимости воспрещалось. Существовал риск нарушить защитный барьер, впустив отродий в Оплот. Согласно семейной легенде, первоначально на месте имения был рудник (шутили, что там добывали кремень, хотя никаких сведений относительно добычи не сохранилось), и лишь когда месторождение выработали, деду Кременькана позволили основать здесь свой Дом. В то время законнорожденными стремились стать все, и если возможности заработать денег и репутации было ещё предостаточно, то свободного места в Пещере ремёсел катастрофически не хватало. Либо селись в начинающий превращаться в трущобы Квартал, либо облюбовывай норы. Мудрый гном предпочёл второе и не прогадал. Со временем Дом возвысился, многочисленные штольни расширили, превратив в коридоры и комнаты, и нынче имение считалось самым большим в городе, если не принимать в расчёт дворец Короля.
Следов процветания Скалозуб, однако, не наблюдал.
Что-то заставило его на мгновенье остановиться, прислушаться.
Безмолвие. Какое-то противоестественное отсутствие всяких звуков: ни скрипа, ни шороха грызунов, ни жужжания. Шаги впередиидущего гнома были лёгкими, мягкими, едва слышными, но заполняли собой всё пространство, словно больше никого и ничего в мире не было.
Хмыкнув, Скалозуб пошёл дальше, внимательно глядя по сторонам.
Ни единой сломанной, брошенной или оставленной без присмотра вещицы. На каждой двери замки. Почему-то казалось, что висели оные как-то нарочито показушно. Не с целью уберечь нечто ценное, но дабы создать иллюзию заброшенности, подчеркнуть запустение.