Петров уже без эмоций стал очень быстро складывать вещи. Его до мороза по коже продирала мысль о том, что болгарские контрразведчики могли проинформировать советских коллег.
Попрощаться с Джеком и обсудить с ним перспективы работы в Москве Александр перед отъездом не успел. Да и не собирался. Испуг сковал его настолько, что ему везде мерещилась слежка. Он и помыслить не мог о том, чтобы искать встреч с англичанином. От страха ему в голову не пришло, что дед Богны не стал бы бросать тень на свою семью, рассказывая в советском посольстве о связях любовника внучки с сотрудниками английской разведки.
Через два дня Петров вылетел в Москву. Весь путь до столицы Союза он сидел в кресле самолета, вцепившись в подлокотники. Внутренне он готовился к тому, что в «Шереметьево-2» его встретят люди в деловых костюмах, подхватят под белы рученьки, заберут чемодан и сумку и препроводят в тюрьму.
Но в аэропорту его встречал только отец, удрученный их размолвкой с женой и высылкой сына из Софии.
Обнявшись с Александром, он сказал с грустью:
— Ну что же ты?
Невестка ему не нравилась, хотя он считал, как и большинство советских людей, что необходимо жениться по расчету. Теперь уже осознавал, что расчет оказался неверным и фатальным. Любви между молодыми людьми не было. Их отцы решили, что они притрутся, но лишь искры полетели во все стороны от такой притирки. Под вопросом в итоге оказались и семья, и карьера.
В ближайшие дни Александру предстояли разборки с женой и с руководством на работе. Отец смотрел на него с сочувствием, он-то считал, что его Сашку подвела под монастырь жена, а не походы в Болгарии по девкам.
Александр оставил квартиру жене и ребенку. Несмотря на то что его трепали во всех инстанциях, куда писала жалобы бывшая жена, он все-таки усидел на своей должности. Потому что и должность, и звание незначительные. Никогда так не радовала Петрова своя ничтожность, от которой он сильно страдал.
Он купил кооперативную однокомнатную квартиру. И затаился, понимая, что за ним после всех его эскапад в Болгарии должны приглядывать.
Александр сидел на службе в своем НИИ от и до, глядя на фанерную перегородку и на фотографию лыжника Николая Зимятова, завидуя ему.
Как просто — бежит себе человек на лыжах, снег искрится, поскрипывает, солнышко светит. И думать ни о чем особо не надо. Впереди его ждет неизбежный финиш. Другими тропами до него не доберешься. Только по прямой, по двум тонким колеям лыжни. Единственная проблема — бежать надо быстро. Тут все зависит от таланта.
А если его нет? Если на старте тебя придержали за свитер, если в дороге сломалась лыжная палка? Ты бежишь уже не с тем настроением, и солнце-зараза светит в глаза, и ботинки жмут, и хоть задыхаешься и пыхтишь на весь лес, а понимаешь обреченно, что придешь последним, ну, на худой конец, предпоследним, если за тобой будет ковылять совсем уж доходяга, еще более неудачливый, чем ты. И в это же время ты услышишь за поворотом ликование толпы, чествующей победителя.