— А кто тебе сказал, что у Натальи нет мужа? Встречаться вы будете в гостинице. Это я так тебе говорю, на всякий случай. Нам нет резона светить какую-то квартиру. Они могут спросить у тебя адрес Натальи. Так вот к вопросу об их требовании принести запись разговора. Мы же решили не выдавать им то, как Петров резвился в Конго и Болгарии. Поэтому, если контактер начнет прослушивать запись при тебе, он ее может и не забирать, они и так будут вести свою запись. Затем вычислят нашего болгарина, ему не поздоровится. Нет, мы не можем рисковать. А вот если задержим разведчика, изымем все, что при нем будет (а при нем стопроцентно будет оборудование), мы таким образом обезопасим болгарина, продлим жизнь Петрову. Его карту мы всегда успеем разыграть.
— А Майкл? Я так и не понял его роль.
— Он не разведчик, — покачал головой Плотников. — Его используют в подготовительной работе. Он, несомненно, имеет отношение к ЦРУ, но не кадровый разведчик. Он обхаживал Меркулову так же, как тебя. Готовил почву. Но переключились на Гаврилова, когда мы перекрыли ей канал получения информации. Этим каналом ты, по сути, и являлся.
Мысль о Меркуловой беспокоила Олега все это время. Она обратилась к нему за помощью, и стал раскручиваться маховик дела Петрова двадцатилетней давности, высверкивая из темноты небытия, казалось бы, сокрытые навсегда временем, все новые и новые обстоятельства предательства старлея, спаивая их накрепко причудливым узором с современностью.
«Как-то нехорошо с ней вышло, — думал Олег. — Я ее практически отшил. А почему, собственно, должен был с ней церемониться? И кстати, отшил для ее же блага. Вот парадокс — благодаря ей мы раскручиваем уже второе дело».
…Богданов повернул к церкви с основной дороги, и они поехали вдоль леса, в котором плотными рядам между деревьев стояли оградки и кресты.
Олег уже видел впереди машины собровцев, приехавших на поминки, и думал: «Вот Виктор погиб, исполняя служебный долг, голову сложил. Он не получал большой зарплаты, не жил в прекрасных условиях. По три месяца торчал в командировках на войне, чтобы получать хоть какие-то деньги — боевые, чтобы кормить и одевать восьмилетнего сына, которого воспитывал один. Теперь сын живет у бабушки… Пришло бы Виктору когда-нибудь в голову предать Родину? — у Ермилова даже мурашки побежали по коже от такой кощунственной мысли. Получивший звание Герой России посмертно, майор до последнего был настоящим офицером и человеком. — И сколько таких… В Великую Отечественную надрывались солдаты и офицеры, в голоде, в холоде, по пояс в ледяной воде, в грязи, в мерзлых окопах. А Петров тоже надрывался, здоровье попортил, рекорды ставил по предательству. И к сожалению, не он один такой».