— Во-первых, — засопел обиженно Олег, — она ничем таким не владеет. А во-вторых, вы не забывайте, что она журналист, а журналисты охраняют свои источники и информацию порой более рьяно, чем контрразведчики. Это ее хлеб. Не станет она каждому встречному-поперечному выдавать хоть малую толику даже в обмен. Она ухитрилась бы слить в ответ нечто малозначительное.
— Ты ее не переоцениваешь? — со скепсисом поинтересовался шеф.
— Думаю, что недооцениваю.
— Поживем — увидим. Файлы договоров с компьютеров агентства «Досье» уже перекинули Григорьеву. Он парень дотошный, пусть ищет заказ на Меркулову. Возможно, у них в документации клиенты и объекты наблюдения фигурируют под псевдонимами, и не исключено, что Старков взял этот заказ по личной инициативе, в частном порядке. Однако проверить надо. В вашем с Григорьевым тандеме ты будешь старшим.
— Несмотря на то что я еще не назначен на должность и он более опытный в том, что касается вашей специфики?
— Ты — старший, — повторил Плотников строго. — В отделе есть кое-какие материалы по Петрову. Остальное получишь из архива. Изучай…
И Ермилов изучал. Устроился за столом рядом с широким подоконником. За оконными стеклом уже сгустились зимние сумерки и падал снег. Снежинки высверкивались в свете, распространявшемся из высокого окна.
В папке, выданной Олегу Николайчуком, оказались основные вехи пути предательства Александра Петрова. Тут были фотографии улиц и объектов, которые цэрэушники использовали в работе со своим агентом для постановки сигнальных знаков о встрече и о выемке контейнеров.
Заснеженные улицы начала восьмидесятых навеяли ностальгию. Ермилов, уставившись на фотографию улицы в промышленной зоне, погрузился в размышления: «Что он чувствовал, когда ехал на встречу с цэрэушниками? Вокруг ходили обычные советские люди со своими заботами, не богатой, но честной жизнью, а он крался, воровато оглядывался, распихав по карманам секреты Родины, а обратно в тех же карманах тащил пачки денег, которые делали его хоть ненадолго, но счастливым, — Олег попытался представить себя на его месте и испытал брезгливую оторопь. — И в чем заключалось его счастье? Выпивка, женщины… Он был любитель и того, и другого».
Ермилов перелистнул страницу и увидел фото комнаты в квартире Петрова. Комната, сфотографированная во время обыска после задержания предателя, представляла собой унылое зрелище.
Олег понял из прочитанного, что Петров развелся, квартиру оставил жене и дочери, а сам купил кооперативную однушку. Тахта с унылым темно-бордовым покрывалом и деревянной спинкой, две книжные полки на стене с несколькими книжками и чужеродно и даже смешно — икона.