— А вы пытались каким либо образом донести эти ваши выводы до начальства?
— Эх, — грустно вздохнул пожилой мужчина, — донес на свои седины. Обвинили в паникерстве, разжигании вражды и еще много в чем, как результат, отправили в отставку. Впрочем, я и сам собирался уходить и плевать мне на право ношения мундира, наград и пенсию, коих меня лишили за радение о будущем своего государства. По большому счету, сверкать расшитым золотом мундиром, бряцать орденами и медалями мне не перед кем, а принадлежащее мне родовое имение под управлением умного и честного человека дает такой доход, что у меня нет нужды в тех несчастных копейках, что выплачивает отставным чиновникам государство. Мне не за себя — за державу обидно, а еще противно, что вокруг Государя Императора отирается всякая высокородная недальновидная шелупонь…
Тут тайный советник неожиданно осекся. Кажется, крепко обидело его высокое начальство, что привыкший держать язык за зубами весьма опытный дипломат раздухарился, подобно какому-нибудь мальчишке и не сдержал своих эмоций. Я его понимаю и ничуть не осуждаю. Так испокон веку на Руси-Матушке заведено — не ценить мнение по-настоящему умных людей, всячески их гнобить и унижать, дабы не выпячивались и умнее начальства не выглядели.
— Викентий Дормидонтович, да вы не переживайте, заниматься доносительством не в моих правилах.
— По большому счету, Андрюша, хуже того, что со мной сотворили эти… недальновидные ублюдки из руководства МИДа сделать невозможно. За слова в железа не закуют, в Сибирь старика не отправят. Единственное, что могут сделать — это отрицательно повлиять на карьеру двух моих сыновей, направивших стопы, как их отец, по дипломатической линии. Именно по этой причине я не стал апеллировать в высшие инстанции и смиренно принял свой крест. Обидно, конечно, но, как говорят французы: «C'est La Vie».
М-да, на дворе магия-шмагия, чародейства всякие и ведунство, а на верхушку властных структур по-прежнему выбивается разного рода беспринципная сволочь, считающая единственно верным исключительно собственное мнение. Закон природы, наверное, что-то типа дерьма в воде нетонущего.
А еще пожилой дипломат мастерски владел классической шестиструнной гитарой. От нечего делать я попытался создать некое подобие ансамбля. Егоровну усадил за фортепиано, на котором она не только по нотам брякала, но прекрасно импровизировала. Чемерисову, как человеку военному с отличным чувством ритма вручил барабан. Сам же взял в руки баян. Собственноручно расписал нотные партитуры, при этом попросил музыкантов не сдерживать души прекрасные порывы и по возможности импровизировать в пределах предложенной музыкальной темы.