. Он пробуждался во мне, когда я видел свое тело, словно я воспринимал его совершенно чужим и невообразимо омерзительным. Опуская взгляд, я видел знакомый мне человеческий облик в неброском сером или синем костюме и странным образом успокаивался, но достигал я этого, лишь преодолев неизмеримый ужас. По возможности я избегал зеркал, а брился исключительно в парикмахерских.
Немало времени прошло, прежде чем я начал связывать свои расстроенные чувства с мимолетными видениями, что все чаще посещали меня. Впервые я уловил подобную зависимость, ощутив искусственную, внешнюю преграду, блокировавшую мои воспоминания. Я догадывался, что обрывочные образы, являвшиеся мне, заключают в себе глубинный, жуткий смысл и связаны с моей сущностью, но благодаря настойчивому потустороннему вмешательству я не мог постичь его, равно как и природу данной связи. Затем изменилось мое ощущение времени, и я отчаянно пытался соотнести фрагменты своих снов с пространственно-временным порядком.
Сперва эти проблески видений порождали во мне не страх, а удивление. Мне казалось, что я нахожусь в грандиозном зале, где величавые своды терялись в непроглядном сумраке над головой. Я не понимал, в каком месте и в какой эпохе я оказался, но подобный принцип повсеместно использовали древние римляне при возведении арок. Колоссальные окна были круглыми, двери – высокими, арочными, а пьедесталы и столы по высоте равнялись привычным для нас комнатам. Вдоль стен простирались полки из темного дерева, где стояли неимоверные фолианты, чьи переплеты были испещрены незнакомыми символами. Обнаженную каменную кладку покрывала криволинейная, математически точная, прихотливая резьба; встречались высеченные надписи с теми же символами, что виднелись на огромных книгах. Чудовищные блоки из темного гранита были сложены по мегалитическому типу: вогнутое основание верхних примыкало к выпуклой вершине нижних. Стульев не было, но на широких пьедесталах громоздились книги, бумаги и нечто, напоминавшее письменные принадлежности – странного вида сосуды из фиолетового металла и стержни с запятнанными концами. Несмотря на то что пьедесталы были весьма высоки, иногда я смотрел на них сверху вниз. На некоторых стояли большие светящиеся хрустальные шары, служившие лампами, и неизвестные механизмы из стеклянных трубок и металлических рычагов. На застекленных окнах стояли прочные решетки. Хотя я не осмеливался приближаться к ним и заглядывать в них, я мог различить отдельные кроны древовидных папоротников. Пол был сложен из массивных восьмигранных плит; ни ковров, ни драпировок в зале не было.