Неужели мое сознание действительно было заброшено в мир, где не ступала нога человека, на сто пятьдесят миллионов лет назад? Неужели я, потеряв память, стал вместилищем чужого разума, явившегося из бездны времен? Был ли я пленником этих жутких созданий, видел ли проклятый каменный город в дни его славы, бродил ли по знакомым мне галереям в отвратительном теле, принадлежавшем захватчику? Более двадцати лет меня мучили сны и видения – или ужасные отголоски моей собственной памяти? Доводилось ли мне беседовать с умами из недостижимых уголков времени и пространства, постигнуть все тайны прошлого и будущего вселенной и запереть свои труды в металлическом контейнере, хранившемся в титанических архивах? Что же до тех тварей – древней расы пришельцев, повелевавшей ураганами, миллионы лет таящейся в черных безднах земли, слабея и вымирая, пока на поверхности планеты друг друга сменяли разнообразные формы органической жизни – существовали ли они?
Не знаю. Если реальна и бездна, и то, что таится в ней, надежды нет. Тогда над всем миром, над всем человечеством лежит немыслимая, глумливая тень, что лежит вне времени. К счастью, кроме последних отрывочных видений у меня нет ни единого доказательства. Я потерял металлический контейнер, и подземный лабиринт все еще не найден. Если вселенная с ее законами смилостивится над нами, его не найдут никогда. Так или иначе, мой сын все равно узнает от меня обо всем, что со мной случилось, или о том, что мне привиделось; пусть он, будучи профессиональным психологом, судит о реальности произошедшего и предаст мою историю огласке.
Я уже упоминал, что осознал истинность своих многолетних мучительных сновидений благодаря тому, что открылось мне в тех исполинских руинах, погребенных в недрах земли. Мне нелегко доверить бумаге столь важное откровение, хотя любой из читателей уже обо всем догадался. Разумеется, оно заключалось в книге, покоившейся в металлическом контейнере – том, что я похитил из всеми забытого хранилища, где он лежал в пыли миллионы лет. От зари человечества ее не касалась ничья рука, и никто не мог ее увидеть. И все же, в свете фонаря посреди этой страшной мегалитической бездны, я увидел, что символы, начертанные на хрупких, пожелтевших от времени страницах, не были иероглифами родом из тех времен, когда сама Земля еще была юной. То были буквы латинского алфавита, слагавшиеся в слова английского языка, написанные моим почерком.
1935