– помещения для ритуального омовения. Он пригласил меня домой и разговаривал со мной не о кредите, а о Холокосте. Было ясно, что он до сих пор в ярости от того, что ему пришлось пережить в лагерях. Когда он рассказывал об этом, то буквально закипал. Но в конце он сделал акцент на возрождении еврейского народа. На следующей неделе мы получили деньги. Без каких-либо вопросов».
Микве и другие здания и сооружения превратили Пассаик в отличное место проживания для ортодоксальных иудеев. Зигги считал, что риск при одобрении кредитов на такие проекты значительно перекрывается его удовлетворением от помощи евреям в их финансовых и религиозных делах.
Умение Зигги установить контакт с клиентами было связано как с его умением продать себя, так и с общим качеством его советов. Его манеры и способность вести переговоры производили невероятное впечатление. Он доминировал в разговоре, рассказывая яркие истории, приковывавшие внимание собеседника, и приводя неопровержимые аргументы – и все это на головокружительной скорости. Если Зигги и Наоми приглашали друзей на обед, никому и слова вставить не удавалось. Обеды с Зигги превращались в один бесконечный монолог, и то, что Зигги забирал себе монополию на беседы, не оставляло Наоми возможностей показать, что она и сама обладает существенным даром красноречия.
«У меня была операция, и один из директоров банка пришел меня проведать, – вспоминала Наоми. – В конце визита он сказал: “Вы очень интересный человек, а ведь я раньше даже и не слышал, как вы говорите”. А ведь мы много раз ужинали с ним и его женой. Просто говорил всегда Зигги».
Сложившаяся в Нью-Джерси община выживших жертв Холокоста считала Зигги героем, который выбился в люди и собственным примером показывал, что евреи живучи, сильны и умны. Он заботился об их деньгах как о своих собственных, и они доверяли средства TCNJ. Строители и девелоперы – Гальперны, Вильфы, Пантиреры, Цукерманы, Букеты, Кушнеры, Капланы, Померанцы, Остеры, Фишеры, Сарна и многие другие – хранили деньги у Зигги. Община в Нью-Джерси гордилась тем, что один из них – глава банка, с которым все они ведут дела.
«Он по-особенному относился к выжившим в Холокосте – не так, как к остальным, – говорил Фил Купперман, один из ближайших бизнес-консультантов Зигги. – Время шло, эти люди становились все более успешны, они брали у Зигги все большие и большие ссуды, что способствовало и его собственному успеху».
Еврейские миллиардеры, родившиеся уже в Америке, в том числе Саймоны и Лефраки, тоже вели с ним дела и сдавали ему в аренду площади для открытия филиалов TCNJ в собственных торговых центрах. Кроме того, с ним охотно сотрудничали мелкие бизнесмены всех религий и национальностей, и, если они оставались верны банку и вели все дела именно с ним, Зигги относился к ним так же, как к родной семье. Если TCNJ открывал новый филиал, для чего нужно было восемь столов и двадцать стульев, заказ доставался мебельной компании из числа клиентов Зигги. Если клиент Зигги попадал в ДТП, Зигги отправлял его в мастерскую, принадлежавшую еще кому-то из его клиентов. Если владельцу бизнеса требовались товары для офиса, Зигги рекомендовал поставщика, имевшего счет в TCNJ. Он модернизировал финансовые дела своих клиентов, снабжал их нужными знакомствами, позволявшими расширять сеть деловых контактов, подбрасывал им новые заказы и делал все возможное, чтобы быть полезным, – ради того, чтобы все банковские услуги им оказывал только он. Единственным основанием для его благодеяний была нерассуждающая, непреклонная, полная лояльность клиента. Если он начинал подозревать, что у клиента есть счет, сколь угодно маленький, в другом банке, то разделывался с этим личным оскорблением самым впечатляющим образом.