Это был самый эмоционально заряженный радиоэфир за всю двадцатипятилетнюю радиокарьеру Фарбера.
«Зигги, – сказал он, – что-то скажете напоследок?»
Чем можно завершить столь яркое интервью? Немного помолчав, Зигги ответил: «Когда ты выжил в концлагерях, в отличие от других, трудно уверовать в мудрость Творца. Но я от всего сердца верю в то, что Творец существует. Даже если бы я единственный уцелел во время Холокоста, то все равно верил бы во Всевышнего. Если такой безвестный человек, как я, может заявиться на национальное радио и сказать на всю страну, что президент США ошибается, то Бог должен быть на небесах».
8 мая 1985 года, во время визита Рейгана в Битбург, меры безопасности были многократно усилены. Две тысячи полицейских оцепили три мили дороги от базы ВВС НАТО до кладбища. Когда президент приехал, его уже ожидали режиссер-документалист Майкл Мур и его друг, чьи родители погибли в Освенциме, с плакатом «ОНИ УБИЛИ МОЮ СЕМЬЮ». Неприятную встречу засняли телекамеры в прямом эфире. Рейган провел на кладбище всего восемь минут, но умудрился даже за это время усугубить ситуацию, заявив журналистам: «Сегодня мы можем оплакивать погибших на войне немцев как людей, пострадавших от порочной идеологии». Этими словами Рейган впервые в послевоенной истории оправдал СС в тех самых преступлениях, за которые организация была осуждена на Нюрнбергском трибунале в 1946 году. Одна выжившая узница Освенцима призналась, что слова президента воплотили ее худшие ночные кошмары со времен освобождения: «Это было свидетельством того, что мир ничему не научился, – жаловалась она. – Называть эсэсовцев такими же жертвами, как мы, – уму непостижимо! Принести такую жертву и потом узнать, что все это было напрасно! Просто непростительно».
«Эти несколько шагов президента, – заявил прессе Эли Визель, – стерли сорок лет мировой истории»[96].
Много лет Зигги был востребованным спикером: его буквально заваливали приглашениями выступить на публичных и закрытых мероприятиях – и до Битбурга он не отказывался. У него всегда находилось время рассказать о Холокосте на школьном или университетском выпускном, на лекции для магистров, в еврейском общинном центре. Зигги пользовался любой возможностью для того, чтобы высказать свою основную идею: не молчи, столкнувшись с несправедливостью. А если слышишь, как отрицатели Холокоста распространяют свою пропаганду, будь готов опровергнуть их ложь.
Выступления Зигги всегда будили в слушателях эмоциональный отклик, и этот отклик укреплял его в ощущении значимости собственной роли носителя памяти о Холокосте. «Может быть, у меня и есть кое-какие мозги, но я не гений, – начинал он. – Я человек очень простой. Единственная моя особенность – то, что я смог выжить. Я свободный человек, американский еврей, соблюдаю шабат. У меня отличная память, и я помню о Холокосте все – к большому своему сожалению». И начинали литься воспоминания. Помимо Вест-Пойнта, Зигги читал лекции о Холокосте во множестве престижных университетов, в том числе Брауновском, Пенсильванском и Бостонском.