— Попрошу папу купить. Идите мойте руки перед едой, — скомандовала Сильвана. Она приготовила детям ужин, накормила, а потом уложила в постель. Немного поиграв с ними перед сном, она выключила свет и вышла из спальни. Когда дети уснули, Сильвана легла в постель рядом с Марком, одолеваемая грустными мыслями о своем несчастливом браке и о грубых словах своего мужа. Сильвана пыталась понять, как она оказалась в такой ситуации. Размышляя о своем жалком существовании в чужой стране, где нет ни одного человека, который смог бы ее поддержать или хотя бы понять, Сильвана снова заплакала: «Отец, люди так черствы к женщинам, над которыми издеваются мужья, они не понимают, каково это. Я больше так не могу. Я не хочу и дальше нести этот крест».
Она глубоко вздохнула и запела песню, которая лилась прямо из ее переполненной горем души.
О Боже, моя душа так одинока,
Мой плач о помощи никто не слышит.
Закрыта в клетке.
Прошу, открой!
О Боже, исцели мою отчаявшуюся душу,
Осуши мои слезы,
Помоги мне цепи свои разорвать,
И тогда я полечу, словно птица!
О Боже, устала я бороться,
Я лишь хочу освободиться,
Но что-то держит меня крепко.
Исцели меня и выпусти на волю!
О Боже, молюсь тебе я с плачем каждый день.
Нет силы больше это выносить.
Услышь мои молитвы и вопль о помощи
И больше не испытывай меня!
О Боже, я иду сквозь темноту,
Ты путь мой Своим светом освети!
Мне нужен Ты и Свет Твой в моей жизни,
Я без Тебя не проживу…
Я не могу бороться больше!
Я потерялась в пустоте и в колее застряла.
Пытаюсь убежать,
Но цепи крепко держат.
О Господи, не дай мне утонуть!
Освободи меня от боли.
Ты цепи разорви и выпусти меня.
Уйти позволь подальше!
— Что ты там бормочешь? — рявкнул Марк сквозь сон.
— Я пою, — ответила Сильвана как можно спокойнее. Она не привыкла показывать другим свои чувства и обиды.
— Заткнись! Не хочу слышать никаких звуков!
Сильвана поднялась, переполняемая гневом:
— Если не хочешь слышать мой голос, заткни уши! Каждый раз, когда я разговариваю или пою, ты велишь мне заткнуться. Но пока я еще жива, я не замолчу!
Она вышла из спальни, оставив Марка одного, и расположилась в гостиной на диване.
События дня все еще бередили ее душу. Продолжая безмолвно молиться, Сильвана начала плакать: «Отец Небесный, прошу, услышь мои молитвы! Зачем Ты испытываешь меня, Отец? Почему ты не можешь принять меня со всеми моими ошибками и дать мне то, в чем я так нуждаюсь? Ты разве не видишь, как он обижает меня? — Сильвана утерла слезы салфеткой. — Я устала от боли и одиночества. Ты ведь знаешь, меня никогда не любили, но всегда бросали. Ни отец, ни мать никогда не обнимали меня и не говорили, что любят меня. Отец бросил нас, люди были несправедливы ко мне, и мое сердце просто иссохло. Господи, окутай меня Своей любовью. Обними меня, как отец обнимает дочь. Я бы так хотела, чтобы Ты меня погладил по голове, как отец гладит дочку…»