Одиннадцатого августа во вторник они с матерью отправились электричкой на дачу. Обычно ездили на своей машине, но муж с детьми уехал на ней к морю, там у него родители. Кате сначала обещали отпуск, но потом отказали из-за того, что работать некому, так как врачи в поликлинике уже успели разбрестись по отпускам, а кто-то уволился. Но отгулы на три дня всё же дали, да ещё пару дней выходных, поэтому обратно собирались только в воскресенье вечером.
Однако Кате позвонили с работы, и ей пришлось вернуться в город двенадцатого, в среду. Она сходила на работу, но выяснилось, что это какая-то ошибка и её никто не вызывал. Возвращаться на дачу поздно вечером она не стала, решила поехать с утра пораньше. Позвонила матери и предупредила, что приедет в четверг где-то ближе к обеду. В четверг утром позвонила сообщить, что уже выехала, но телефон матери не отвечал.
Когда Катя приехала на дачу, Мария Ивановна уже была мертва. Катя вызвала скорую, полицию. По заключению судебно-медицинской экспертизы, на которой она настояла, подозревая, что мать убили, непосредственной причиной смерти Марии Ивановны была признана тяжёлая общая интоксикация.
Но, как утверждала Катя, самой матери на даче отравиться было просто нечем. Значит, к ней пришёл кто-то со стороны и её отравил. И как ни настаивала Катя на расследовании убийства, полиция упорно держалась прежней версии: смерь естественная и наступила по неосторожности. Хотя на даче и участке продуктов, которыми она могла бы отравиться, не обнаружено.
— Моего отца тоже убили, — неожиданно для себя произнесла Ася. — Но подозреваемого в убийстве освободили, так как его причастность к убийству не подтвердилась. А предварительное следствие приостановлено в связи с тем, что лицо, подлежащее привлечению в качестве обвиняемого, видите ли, не установлено.
Выпили за упокой душ рабов Божиих Марии и Антона, поплакали немного и стали готовиться к приходу соседей. На помины Ася не осталась, пообещав навестить Катю на днях. Наверное, если бы она была настоящим журналистом, непременно задержалась, чтобы послушать, о чём говорят соседи. И пусть она чего-то не услышит, а потому и не узнает, зато у неё не будет мерзкого ощущения привкуса предательства.
Нет, она не станет уподобляться грифам, чтобы полакомиться мертвечиной-сенсацией, которую могла раскопать, если бы проявила бестактность. Ася не собирается делать карьеру на чужом горе. Чёрт с ней, с этой карьерой, но терять человеческий облик она не намерена.
Ася вернулась домой, приняла душ, что-то поела, не осознавая, что именно, и не отвечая на вопросы матери, которые сочла риторическими, улеглась спать. Потому что нервы на пределе, а на срывы и истерики сил совсем не осталось.