Таннер снова прицелился.
— Ты можешь лишь поставить ее на ноги, или будешь наблюдать, как я убью ее первой.
Отец не сдвинулся с места. Вместо этого он подтянул меня ближе к своему боку и прижал мою голову к пиджаку.
— В этом нет необходимости, — начал говорить мой отец без малейшего намека на акцент. Хладнокровная политическая личность взяла верх. — У тебя впереди много начинаний и светлое будущее. Ты не захочешь лишиться всего этого из-за того, что моя дочь разбила твое сердце.
— Нет, не только по этой причине. Еще и потому, что она играла с ним с тех самых пор, когда мы еще были детьми! — Таннер сделал несколько шагов. Он находился в кухонной зоне, а мы смотрели на него, стоя спиной к раздвижной стеклянной двери. — Но она не бросила меня. Еще нет. Я добрался до нее как раз вовремя. — Таннер вскинул пистолет. — Теперь, мать твою, опусти ее, сенатор. Я не буду повторять. — С большой неохотой отец ослабил хватку вокруг меня и мягко опустил на пол. — Хорошо, теперь отойди. — Отец посмотрел на меня с выражением боли на его обычно нечитаемом лице, сделал два шага в сторону и поднял руки в воздух.
— Я могу помочь тебе, Таннер, — предложил сенатор. — Как и в прошлый раз, во время твоей болезни. Я могу сделать это для тебя снова, — спокойно сказал он. — Помочь тебе.
Каждое движение Таннера было нервным, на его лбу выступили капли пота. Его белая рубашка была влажной и пожелтела в районе подмышек.
— Хочешь мне помочь? Можешь убраться к чертям собачьим с моего пути! — закричал Таннер. — Мне нужна только она! — Он указал пистолетом на меня, а затем снова на отца.
— Как я могу тебе помочь? — спросил сенатор.
Хороший переговорщик больше спрашивает, чем отвечает… Я вспомнила слова, принадлежащие отцу.
Таннер рассмеялся и облизал нижнюю губу. Затем прикусил ее и сморщил нос.
— Можешь нахрен сдохнуть.
Первое, что я услышал, это хныканье. Негромкое мяуканье, доносящееся из лодочного домика.
Щенячьи глазки.
Я осмотрел комнату, но не увидел ее. Вместо этого мой взгляд упал на сенатора, стоящего между кухней и главной комнатой спиной ко мне.
Я с хрустом размял суставы.
— Где она, мать твою?
Моим ответом был взрывоподобный выстрел в грудь сенатора. Он буквально разорвал ее. Кусочки костюма вместе с плотью и кровью окропили теплыми и влажными каплями мою одежду и кожу. Сенатор упал на пол, его глаза закатились, когда он начал захлебываться из-за попыток вдохнуть воздух. Кровь вытекла через рот, испачкав щеку.
Какого черта?
Я перевел взгляд с умирающего сенатора у моих ног туда, откуда был сделан выстрел. В кухонной зоне, с пистолетом, направленным на меня, стоял Таннер. Золотые часы сенатора красовались на его запястье.