— Это такое безумие, — начал шептать он, прорисовывая круги вокруг моего пупка, прижимаясь поцелуем к коже прямо под ним, вдыхая, пока возвращался к моей шее, поднимаясь с колен. В его глазах было определенное благоговение, но это не потушило огонь, а наоборот — еще сильнее его разожгло. Поддало жара. Я была почти ошеломлена тем, как он смотрел на меня, когда Кинг сделал шаг ко мне, я сделала нерешительный шаг назад. — Ты бежишь от меня, щенячьи глазки? — спросил он со свирепостью в низком голосе.
— Может быть, — подразнила я, повернулась и сорвалась с дока обратно к дому. Кинг догнал меня и развернул. Дикость в его взгляде снова заставила меня отступать, пока я не прижалась спиной к стене. Он был груб, но в то же время осторожен, проявляя большую бережность, дабы убедиться, что ничто не заденет ожог на моей спине. Тогда я поняла, что меня прижали не к стене. Это была колонна.
Та самая колонна.
Та, у которой мы с Кингом впервые занялись сексом. Сердитым, жарким, с ненавистью, наполненным любовью.
— Вот, — сказал Кинг, — так гораздо лучше.
— Вспоминаем, да? — спросила я, прикусив нижнюю губу. Кинг приблизился к моей шее и приподнял мою голову.
— Может быть, — прошептал он. — И позже, когда я закончу с тобой здесь, то захочу подняться наверх и еще раз вспомнить. Может быть, пристегну тебя наручниками к кровати. — Он провел губами по моей нижней губе, и когда я захотела больше контакта, отступил. — Ты хотела бы этого, щенячьи глазки? Хотела бы, чтобы я приковал тебя и обездвижил? Скользнул языком между твоих ножек и заставил тебя кончить так чертовски сильно, что станет больно? Или мне снова использовать ремень? Обернуть его вокруг твоей шеи, чтобы я мог взять тебя там, где захочу. — Он поцеловал мой рот, пробуя, дразня, превращая меня в дикарку, охваченную похотью.
Любой мог пройти мимо, и я бы не обратила на него никакого внимания. Пусть, мать его, смотрит. Все, что я хотела, это Кинг и его прикосновения, которыми он заставлял меня пульсировать и пытаться сжать бедра в поисках облегчения.
Он провел языком за ухом, всосав чувствительную кожу в рот. Я практически приклеилась к нему, обняла за шею, попытавшись приблизиться, но он снова отказал мне в том, что я искала, что мне было нужно.
— Еще нет, щенячьи глазки.
Я задушу этого придурка.
— Ты пытаешься меня разозлить? — спросила я. Моя грудь поднималась и опускалась от нетерпения. Я стану первым человеком в истории, который умрет от похоти.
От женской версии синих яиц.
— Возможно. Но помнится мне, как горячо было трахать тебя, когда ты злилась. Прямо здесь у дома. Я становлюсь таким чертовски твердым каждый раз, когда думаю о том, как оказался внутри тебя в первый раз, пока ты хотела выцарапать мне глаза. Я хотел помириться, но в то же время хотел разозлить тебя. Заставить пылать сильнее. Ты так сильно разозлилась, но была такой чертовски красивой. Ты горела так ярко, что твоя киска умоляла мой член наказать ее. Наказать тебя.