Но уже в речи, произнесенной 4 ноября 2013 года у стен Кремля по поводу открытия отреставрированного обелиска, который был воздвигнут сто лет назад в честь 300-летия царствования династии Романовых, патриарх Кирилл сформулировал концепцию русской истории, где нет места христианской моральной оценки поступков руководителей, политиков России. В этой речи слышны уже мотивы Константина Леонтьева, осуждающего саму возможность осуждения преступлений, если они совершены во имя мистических, высоких целей. «Сегодня мы рассуждаем о том, – говорил патриарх Кирилл, – каким должен быть учебник истории, и я хотел бы сказать что-то очень важное для меня. Можно до бесконечности спорить о тех или иных эпизодах истории, подходах к ним с идеологической или политической точки зрения. Но если так подходить, то истории не существует, потому что сколько голосов, столько и умов. У нас должна быть общая концепция нашего исторического развития, которая в первую очередь воздавала бы дать всем тем, кто жизнь свою положил за Родину, кто прославил нашу страну, будь то цари, политики, ученые, военачальники, священнослужители, представители интеллигенции».
Но тогда, если следовать признанию Патриарха о том, что для него на самом деле важно в русской истории, правда и за теми, кто прославляет такие «поступки Сталина», как большой террор конца тридцатых, и одновременно за теми, кто их осуждает. Тогда получается, что невозможен моральный подход к истории, ибо правы все, ибо уравнение всех идеологий по своей значимости, на чем настаивает Патриарх, равносильно уравнению и христианского «не убий», и ленинского «морально все, что служит делу победы коммунизма». Тогда получается, что моральный подход, осуждающий преступления, в том числе преступления против человечности, и учебник по национальной истории – вещи совместимые. Тогда получается, что, характеризуя, к примеру, Сталина, нам достаточно обращать внимание лишь на его несомненную роль в победе над фашистской Германией, что, кстати, недавно в одном из своих последних интервью и сделал патриарх Кирилл. Говоря о месте Сталина в российской истории, он на первое место поставил волю и интеллект Сталина, проявленный во время индустриализации и войны с фашистской Германией, и уже на второе место, через запятую, поставил его злодейства.
На самом деле изложенная патриархом Кириллом концепция национальной истории действительно повторяет философию Константина Леонтьева, утверждающую, что вредно руководствоваться гуманизмом и моралью, оценивая события своей истории. Нет, оказывается, преступлений, а есть только поступки, которые прославляют Россию. Кстати, по этой логике нет и героизма митрополита Филарета, который осудил зверства Ивана Грозного. При таком подходе мы освобождаем себя от оценки той страшной цены, которую заплатили народы СССР за успехи индустриализации, за маниакальную жестокость человека, оказавшегося во главе страны.