И дальше, как писал Федор Михайлович Достоевский, шаг за шагом, «нелепость за нелепостью»: вместо того, чтобы расширять экономические предпосылки роста «боеготовности» и «боеспособности», мы их сужаем, как шагреневую кожу. И при этом мы мало задумываемся о том, как скажется вызванное нашей внешней политикой, нашей борьбой за достоинство медведя снижение экономического потенциала страны на сохранившемся росте центробежных настроений, на стабильности на Северном Кавказе, в Чечне и т. д. Самое поразительное, чему мы до последнего времени мало придавали значения, – то, что ставка на новую «холодную» войну ведет к возрастанию опасности «горячей» войны. А что, если традиции скопчества возобладают на Западе? И, на мой взгляд, цитировавшийся выше Михаил Эпштейн абсолютно прав, что этот очередной праздник русского скопчества (он называет его праздником «человека из подполья») сейчас куда опаснее, чем праздник большевиков, разрушающих «старый мир до основанья». В том-то и дело, что мирозлобие героя Достоевского, его желание отправить в небытие весь свет, лишь бы пить чай, как ему хочется, где ему хочется, к примеру, в Ливадийском дворце, не было опасно в 1917 году, ибо тогда еще не было ядерного оружия, не было, на самом деле, опасности спалить весь мир во имя самочинности и суверенитета любителей попить чай. А сегодня лично меня пугает тот факт, что даже накануне Нового года и Рождества идеологическая инициатива на каналах телевидения была отдана лидерам «партии войны», всем тем, которые призывают Россию к смерти во имя сохранения своего антизападного, евразийского достоинства. И меня, кстати, очень обрадовало, что Владимир Путин во время своей пресс-конференции 16 декабря успокоил нас, заявил, наконец, о своей самоиронии и сказал, что на самом деле «он не совсем озверел», что он кого-то любит и его любят. А то в последнее время многие на страницах наших российских газет пугают мир тем, что Путин и сам ушел в другие измерения жизни, и готов всех нас туда потянуть. А тут все-таки нормальный человек, который умеет шутить и проявляет здравый смысл.
Конечно, есть соблазн связать наш нынешний срыв в очередной русский экстрим, в испытание на прочность и Запада, и самих себя с особенностями психологии Путина, с особенностями психологии окружающих его силовиков. И действительно, декабристам не удалось прийти к власти, генералу Корнилову в августе 1917 года – не удалось, ГКЧП во главе с генералом Крючковым в августе 1991 года – не удалось. А Путину, благодаря Ельцину и активной поддержке со стороны либералов, действительно удалось впервые в российской истории сформировать власть военных. Вместе с приходом силовиков во главе с Путиным начался новый эксперимент в истории России. Никогда раньше в истории нашей страны власть целиком и полностью не находилась в руках этнических русских, в руках Путиных, Ивановых, Патрушевых, Сечиных, Грызловых, Нарышкиных, в руках выходцев из Центральной России. Не забывайте, даже курский Хрущев был ближе к южнорусскому типу, чем потомок тверских крестьян Путин, я уже не говорю о полуполяке Брежневе и почти украинце Горбачеве. Видит бог, интересный эксперимент. Я его ждал. Но теперь, честно говоря, смотрю в наше общее русское будущее с тревогой.