Я сидел в дальней комнатке, вход в нее был через парикмахерскую, в которой ни один мастер не умел стричь. Вместе со мной располагались еще трое таких же взломщиков. Мы работали в темноте с маленькими лампочками, которые освещали только небольшую часть стола, в полной тишине. На момент, когда я этим занимался, наиболее уязвимыми были крупнейшие производители. Некоторые из их браслетов можно было взломать, не открывая. Достаточно было положить рядом с ними прибор, установить беспроводную связь и изменить настройки. Проще простого. Браслеты фирм поменьше были покрепче. С этими производителями у нас велась гонка вооружений. Каждый раз, когда кто-нибудь изобретал способ взломать браслет, об этом становилось известно в интернете в считаные дни. И тогда производители выпускали новую модель, с новыми степенями защиты, и снова мы искали способы обойти кордоны. Шести рабочих часов в день хватало, чтобы зарабатывать много и чувствовать себя членом секретной высокоинтеллектуальной профессиональной гильдии. По ночам я изучал новые модели, а днем склонялся над браслетами под светом маленькой лампочки.
Начальником у нас был Карлос.
Он был старше нас, и причины открыть такое дело у него были идеологические: свобода личности и прочие такие глупости. Он был грузный, его лысина отсвечивала под флуоресцентным светом, он тяжело дышал, а пальцы у него были толстые, но быстрые. Всякий раз, когда кто-нибудь из нас приходил на работу в недостаточно, на его взгляд, хорошем настроении, он рявкал.
– Боже, вы просто чокнутое поколение, – говорил он. – Вы же могли родиться в любой момент человеческой истории с тех пор, как появился гомо сапиенс, но почему-то родились именно сейчас. Сегодня, чтобы наслаждаться жизнью, а не просто выживать, не нужно быть аристократом или богатым наследником, и тем не менее вам удается впадать в депрессию.
С течением времени Карлос понял, что идеологии в нашей деятельности не много. Он, как и мы, видел, кем процентов на восемьдесят были клиенты, заявлявшиеся к нам в комнатку за парикмахерской. На каждую женщину, пережившую побои, которой мы давали возможность бесследно исчезнуть, приходилось восемь взломщиков, которым записи в браслетах нужны были в качестве алиби.
Вскоре после того, как я ушел, мне стало известно, что ушел и Карлос. Ходили слухи, что он ударился в религию. Это меня не удивило. Через несколько месяцев после того, как я, которому тогда еще не исполнилось восемнадцати, начал работать в этой мастерской, я проходил мимо угла, который Карлос называл «своим офисом», и увидел, что он читает газету, качает головой и ругается. Я поинтересовался: