Нет, сказала она. Ни у кого не получается победить сожаление попытками объять необъятное, пережить все на свете, всегда делать правильный выбор.
Вместо этого она привыкла проверять решение, подкреплять его так, чтобы все остальные возможные варианты даже не было смысла рассматривать. Она называла это противосожалетельной мышцей.
В четырнадцать лет она решила отучить себя сожалеть. Делать все больше и больше вещей, значимых и нет, и не оглядываться назад, не думать «что было бы, если бы…». Просто отдаваться происходящему и воспринимать каждый поступок так, как будто он единственный.
Она начала с малого. Решить, с какой ноги выйти из дома с утра, прочесть одну книгу, а не другую, съесть на ужин салат, а не яичницу, встречаться с Авигдором из параллельного класса, хотя рядом с ним ей немного неудобно. Когда мы встретились в первый раз, она уже была в процессе. Решения не были важны сами по себе, они были только фоном. Главное было не возвращаться к ним, не обдумывать их второй раз: решено – значит решено.
Два месяца учиться столярному мастерству, покрасить волосы в фиолетовый цвет, целую ночь не спать и слушать экспериментальную музыку, пройти всю Израильскую тропу[16], взяв с собой только один свитер. Постепенно она накачивала эту мышцу. Принимала все более и более странные и судьбоносные решения. Это сработало. Например, когда она решила бросить все и переехать в Негев года на полтора. Я думал, что, когда она вернется, мы снова сможем быть вместе, но она прислала мне записку и исчезла. Это она тоже делала без сожаления, как выяснилось. Что-то во мне до сих пор пылало гневом оттого, что она ушла. Чувствовалось, что быть со мной для нее было лишь упражнением для накачки мышцы. Только через долгое время я понял, что это палка о двух концах: она не сожалеет о том, что бросила меня, но не сожалеет и о том, что была со мной.
– Ну так вот. С чего ты хочешь начать?
– Ты знаешь, кто ты такая?
– Да. У меня есть сумка с документами и письмами, на них написано ее имя. Я Кармен Уильямсон.
– Американка?
– Я бы предположила, что она из Колумбии или Ямайки. Кажется, я видела открытку с Ямайки на ее столе, когда обменялась. Было темно, так что точно не знаю. И еще что-то такое было у нее в квартире.
– У нее в квартире? Подожди, давай начнем сначала. Так что случилось, когда ты обменялась?
– Я оказалась в кабинете. Сидела за ее рабочим столом, в комнате была полная темнота. Несколько секунд я привыкала к темноте и только потом поняла, что обменялась.
– О’кей. А потом?
– Она ученый, или преподаватель, или что-то такое. Это было понятно с самого начала. На столе у нее полно бумажек, на стене – доска, сплошь в формулах. Я не особо внимательно вглядывалась, тем более в темноте не поймешь, что там написано. Я попыталась обменяться обратно. Но очевидно, мой браслет уже давно перестал работать. В свое время я пыталась обменяться в мое настоящее тело, а когда не получилось, подумала, что Ламонт меня заблокировала. В ее роли я обменивалась при помощи какого-то браслета с брюликами, который они мне дали. В любом случае я попыталась обменяться обратно и не смогла.