Он опустил голову и некоторое время пристально смотрел на свой инструмент. Затем продолжил:
— Знаешь, о чем я думал, когда умер? — спросил Птица. — У меня в уме крутилась одна-единственная мелодия. Почему-то никак не шла из головы. Бывает же такое, когда что-нибудь прицепится. А тут — Первый концерт Бетховена для фортепьяно с оркестром, фрагмент третьей части. Вот.
И Птица тихонько напел. Я помнил эту мелодию. Соло на фортепиано.
— Из всего, что написал Бетховен, она самая свинговая, — сказал Птица. — Мне его Первый концерт всегда нравился, я его часто слушал, даже не помню, сколько раз. Был у меня на сингле Шнабеля. Странно же, нет? Умирает Чарли Паркер — и напевает себе под нос именно эту тему Бетховена. А потом темнота, будто опустился занавес.
И Птица тихонько хрипловато рассмеялся.
Я будто лишился дара речи. Да и что вообще я мог сказать о смерти Чарли Паркера?
— Как бы то ни было, нужно сказать тебе спасибо, — произнес Птица. — Ты дал мне вторую жизнь. Благодаря тебе я сыграл боссанову. Что ни говори, а для меня это было хорошее переживание. Будь я жив и случись такое на самом деле, я бы, конечно, радовался сильнее, но и после смерти это было весьма интересно. Я всегда любил новую музыку.
Значит, вы появились здесь и сейчас, чтобы сказать мне спасибо?
— Да, — ответил Птица, будто услышав голос моего сердца. — Я заглянул сюда, чтобы тебя поблагодарить. Спасибо тебе. За то, что слушаешь мою музыку…
Я кивнул. Наверное, стоило что-нибудь сказать в ответ, но я не смог подобрать подходящих слов.
— Говоришь, «Перри Комо поет Джими Хендрикса»? — пробормотал Птица, будто бы что-то припоминая, и хрипловато хихикнул.
И после этого исчез. Сначала у него пропал инструмент, затем — светивший откуда-то луч света. Последним не стало и самого Птицы.
Когда я проснулся, часы у изголовья показывали половину четвертого. Конечно, вокруг было еще темно. В комнате, конечно, и не пахло кофе — вообще ничем не пахло. Я сходил на кухню, выпил несколько стаканов холодной воды. Затем сел за обеденный стол и еще раз попытался хоть немного воспроизвести ту прекрасную музыку, которую Птица сыграл для меня — меня одного. Но, разумеется, не вспомнил ни единой фразы. Зато мне удалось воскресить в памяти то, что он мне говорил. Пока ничего не забылось, я взял ручку и как можно точнее записал всё в блокнот. Только это я и мог сделать ради этого сна. Да, Птица явился мне во сне, чтобы меня поблагодарить. За возможность сыграть боссанову, которую я когда-то ему подарил. И теперь он, прихватив тот инструмент, что попался под руку, сыграл мне «Corcovado».