Заболтались и совсем забыли о времени.
Я обернулась и ослепительной улыбкой подтвердила свои родственные чувства:
- Бежим, "дядюшка", а то коллеги заметут!
Оказавшись на улице, мы пробежали полквартала и только тогда, остановившись, расхохотались.
- Вы бесподобны, дон Марти! - искренне сказала я, цепляя его под руку. - Надеюсь, мне можно называть вас так, по-домашнему?
- Разумеется, Танечка, вы же моя племянница! В свою очередь надеюсь, что вы не откажетесь немного побыть моей родственницей, для конспирации? Хотя бы дальней...
Бог его знает, что он хотел сказать последней фразой. Я не стала уточнять.
Ночка была явно не для прогулок по городу.
Промозглый ветер не утих - напротив, к нему добавилась какая-то мерзкая изморось. И стало еще холоднее, чем днем.
Мне было жалко непокрытой головы моего спутника, терзаемой ветром, и я быстро потащила его по пустынной улице Горького, залитой разноцветными огнями фонарей, неоновых вывесок и витрин. Редкие машины проносились мимо нас, не обращая никакого внимания на мигающий желтый глаз светофора.
А Мартинес как будто и не замечал ни отвратной погоды, ни моей заботы о клиенте. Он глазел по сторонам.
- Не спешите, Таня, пожалуйста! Дайте мне посмотреть. Ведь это почти мой родной город, самые лучшие, самые светлые годы прошли здесь.
Боже мой! Я не был тут восемнадцать лет...
- Но, Мигель, вы простудитесь! - сопротивлялась я. - И не сможете петь в пятницу.
- Ерунда, Танечка, я буду петь в любом состоянии! У артиста не может быть причин, чтобы не выйти на сцену. Кроме смерти, конечно, но до этого, надеюсь, еще далеко. Ну хорошо, хорошо, подниму воротник! Нет, вы только подумайте: будто совсем другой город! Так все изменилось...
И все-таки я его узнаю.., да, узнаю! Вы тарасовская, Таня? Правда? Значит, мы с вами жили здесь в одно и то же время!
- Я тогда была еще совсем девчонкой.
Это прозвучало как невольный намек. Михаил Викторович сразу погрустнел:
- Да. Мы принадлежим к разным поколениям, это правда. - Он смотрел в сторону, будто разглядывал старинное здание, оставшееся в его памяти. - Но я как-то привык не думать о годах.
Этот бешеный ритм жизни... Бесконечные поездки, самолеты, теплоходы, отели; разные страны, города, люди. И - работа, работа, работа... Со всем этим ты как бы вне возраста: возраст - лишний груз, за борт его! А здесь, в Тарасове, я и подавно чувствую себя двадцатилетним мальчишкой. Наверное, это выглядит смешно, да?
Он наклонился ко мне и заглянул в глаза:
- Скажите мне правду, Таня: я и в самом деле кажусь вам безнадежно старым?