Неделями Алекс думала о Келли, и думала в основном одно: Как он мог это сделать? И вот, как теперь выяснилось, он этого и не делал.
Но какое это теперь имеет значение? Ущерб нанесен, и он непоправим. Все равно все лето, пока она не уедет учиться, ее будут обзывать гнусными словами, а Робби все равно не примут в университет, и это уже не отменить. На миг у Алекс мелькнула мысль вытащить письма из бюстгальтера: вдруг на них грязь или какая-то пакость, которая разъедает кожу? Она снова бросила взгляд через плечо: ни души. Алекс была одна, и единственное, что у нее осталось, – свобода выбрать тот сюжет, который ее больше всего устраивает.
Знание, что виновник ее краха не Келли Коупленд, а всего лишь неисправный шкафчик, никогда не принесет облегчения. Всегда будет легче верить, что первопричина ее бедствий – Келли, а не ее собственная ошибка. Этот выбор – верить наоборот, притворяться, что не было никаких пожелтевших писем, плотно прижатых к груди, – позволял ей чувствовать себя ближе к Келли, пусть даже быть ближе к Келли означало затаить на него обиду за то, чего он никогда не совершал. И все лето, пока Алекс обертывала салфетками столовые приборы и получала мизерные чаевые, ей было легче злиться на Келли и считать, что все из-за него, чем признаться себе, что он ни при чем.
Келли был тем человеком, который загубил ее последний школьный год, и это была такая же непреложная истина, как то, что ее имя пишется А-л-и-к-с.
Было бы несправедливо утверждать, что Эмира Такер совсем бросила бебиситтерство. В приемной офиса «Зеленой партии» она проработала всего месяц и неделю. На одном фандрайзинговом мероприятии, наливая кофе в термос, она увидела, как маленький мальчик высыпает пригоршню крекеров «золотая рыбка» на хлипкую бумажную тарелочку. «Привет, – сказала ему Эмира. – А что, если мы пересыплем это в чашку? Ты не против?» Мальчик оказался сыном директора регионального Бюро переписи населения США, женщины шести футов ростом по имени Пола Кристи, наблюдавшей издали. Пола наняла Эмиру секретарем-референтом, и двадцать седьмой год Эмириной жизни большей частью протекал в конференц-залах и черных джипах.
Эмира составляла графики деловых встреч Полы, заказывала ланчи и стояла на подхвате во время панельных дискуссий и докладов. Но она еще и утешала Полу и других взрослых зрелых женщин, когда они плакали и злились (гладила по спине, давала бумажные носовые платочки, говорила, что все будет хорошо). Хотя прямой эфир в утреннем выпуске «Новостей Филадельфии» открыл Эмире путь к самой высокооплачиваемой работе в жизни (восемнадцать долларов в час плюс бесплатный ланч), впоследствии ей было смешно, что когда-то она придавала такое значение четырехминутному сюжету в местных новостях. Интервью тогда оборвалось сразу после Зариного