– Именно так нам и рассказывали. Она, наверно, ещё и болела сильно?
– От горячки месяцами маялась, и давило у неё под сердцем. Она была доброй девушкой. Все её любили. И все пришли хоронить. Было две панихиды, – старуха доверительно кивнула Рашели. – Гроб так и не приехал, а потом пошёл дождь.
Рашель бросила на меня озадаченный взгляд и продолжила расспросы.
– А где она находилась в момент смерти?
– Да здесь же, под крышей дома, где я её родила. Посреди ночи. А на заре её похоронили. Мне показали могилу через три дня.
Старуха медленно раскачивалась на краю кресла.
– Ти Фамм никогда не утверждала, что просочилась сквозь грунт. Ей казалось, будто она спит, а вокруг о ней говорят как об умершей. Когда я ходила на кладбище, я не знала, что в могиле пусто.
– А где она сейчас?
– В клинике. Государство позаботилось. Я бы её забрала сюда, но мой муж тоже умер, а у неё никого нет и она как ребёнок. Когда её нашли, она была не в состоянии даже причесаться или умыться самостоятельно.
Дверь отворилась со скрипом, явив стайку любопытных детей, которых Мерсилия тут же прогнала. Две курицы успели проскочить мимо неё, и стали клевать цементный пол в поисках корма.
Беседа подошла к концу.
– У неё совсем не было врагов, – заверила нас Мерсилия, получив от меня за беседу небольшой гонорар. – Она ни разу ни с кем не ссорилась.
Как я и думал, наши словоохотливые гиды ждали нас в камышах. Орис растянулся под деревом момбен батар с огрызком сахарного тростника в зубах.
– Ну как? – заговорщицки поинтересовался он.
– Что «как»? – с усмешкой переспросила Рашель.
Возвращение к нашему джипу обошлось без приключений и, высадив детей в районе рынка, мы стали делиться впечатлениями.
– Знаешь, это странно. Панихиду всегда справляют по ночам, а если их было две, выходит, тело пролежало около полутора суток?
– Как минимум.
– И что же, никто из скорбящих не заметил, как оно разлагается?
– Выходит, что так. А как тебе показания паренька?
– Пока никак. На берегу живёт торговка – подруга моего отца, спросим у неё.
Солнце клонилось к закату, когда мы подъехали к хозяйству на окраине Гонаива. Запылённое здание окружала сине-зелёная стена с огромной русалкой в стиле наив – примитивизм.
– Временами здесь у них что-то вроде клуба, – пояснила Рашель. – Русалку зовут Клермезиной, это один из духов-помощников этой женщины. А сама она сильный служитель лоа.
Рашель сказала несколько слов одному из местных. Он вошёл в дом и вернулся в сопровождении молодой женщины. Рашель нежно расцеловалась с ней в обе щёки. Пройдя цементную танцплощадку, мы уединились во внутреннем дворике за развалинами эстрады. Там уже происходило некое шумное действо под эгидой экзотической личности женского пола. При виде нас она приподнялась с царственным видом коронованной особы, осыпав Рашель потоком любезностей. И не успели мы занять свои места, как нам подали поднос густого кофе.