И это лишь одно из предостережений любителям морепродуктов. Однако вскоре, несмотря на очевидный риск, ядовитая рыба стала одним из деликатесов в меню китайской знати. Метод приготовления тщательно описан в ряде рецептов, содержащих также советы, как сделать рыбу съедобной. Один рекомендует заливать икру на ночь водой, другой описывает прелести солёных молок. Степень эффективности этих предосторожностей, правда, не указана. Там же приводится пословица, популярная в Японии и Китае до сих пор, которую можно перевести так:
«Если жизнью ты пресыщен, фугу будет твоей пищей»[109].
Тонкости безопасного приготовления рыбы фугу[110] были неведомы первым европейским исследователям Востока, и результатом этого неведения стали красочные отчёты о последствиях столь опрометчивых дегустаций.
Совершая свою вторую кругосветку, капитан Кук пренебрёг советом двух натуралистов, сопровождавших его в этом плавании, и велел приготовить на ужин рыбью печень с икрой[111]. Кук уверял, что уже едал эту рыбу в других местах Тихого океана, и ничего с ним не случилось. Он предложил учёным разделить капитанскую трапезу. «Трём товарищам» повезло, что они отведали лишь по кусочку. Тем не менее около четырёх утра всех, кто это сделал, охватила исключительная слабость, «наши члены онемели, а руки и ноги, казалось, покалывает как на морозе, и прижигает огнём». Далее Кук пишет, что он «почти перестал ощущать многие вещи… Кувшин с водой и перо в моей руке весили одинаково». Мореплавателю и его спутникам повезло. Двое моряков голландского судна «Постилион», огибавшего Мыс Доброй Надежды лет семьдесят назад, так легко не отделались. Вот что увидел судовой врач буквально десять минут спустя этой трагедии на борту: «Боцман лежал на палубе, не в силах приподняться, лицо его покраснело, глаза блестели, зрачки сузились. Изо рта, сведённого судорогой, текла слюна, губы посинели и распухли, на лбу выступил пот, а пульс оставался слабым, быстрым и прерывистым. Пациент куда-то рвался, сохраняя, однако, сознание. Его состояние стремительно близилось к параличу, глаза уставились в одну точку, он ширил ноздри, задыхаясь, лицо побледнело и покрылось холодной испариной, губы сделались мертвенно серыми, сердце отказало. Отведав ядовитой печени, человек не прожил и семнадцати минут»[112].
Товарищ моряка мучился аналогично, хотя приступы рвоты давали ему кратковременное облегчение. Несчастный ещё надеялся выжить, когда «его руки синхронно взметнулись, пульс пропал, и труп застыл с отвисшим серым языком». Он пережил боцмана всего на одну минуту.