Алексей Александрович сел за стол, к открытому и включенному компьютеру и начал что-то писать. Писал он быстро, десятью пальцами. Я заглянул ему через плечо. Это было письмо, но Романов отправил его прежде, чем я успел прочитать хоть слово. Капризы сна…
Оставив компьютер включенным, он встал и подошел к другой двери, которую открыл теми же часами.
Это оказался еще один лифт. Что ж, кататься так кататься!
Катались мы недалеко — вверх, в спальню Романова.
В спальне Романова окон в стенах не было вовсе. Ни одного.
Свет, приглушенный, спокойный, шел из хитрых светильников, таких хитрых, что казалось — он падает из ниоткуда.
На стенах ничего, ни картин, ни гобеленов. И мебели самый необходимый минимум. Узкая походная кровать, шкаф и бюро.
Романов занялся обыкновенными предсонными делами. Примыкавшая к спальне душевая комната была небольшой, но вполне современной.
Ладно, пусть спит.
Я пролетел сквозь стену, обогнул башню и понесся к себе — быстро, быстрее, еще быстрее. Утомительное это занятие — видеть сны.
Спать хочется.
Утром я проснулся слегка разбитым. Не совсем, только с края, словно старая, но любимая чашка. Виновата ли в том полуночная встреча с господином Романовым или наступил пик дезадаптации, я ведь в пяти часах к востоку от своего относительно постоянного места жительства? Не знаю. Не исключено, что и сон сказывается. Видеть вещие сны — нелегкий труд. Правда, был сон вещим, нет, с уверенностью не скажешь. Говорят, всякий сон вещий, если правильно толковать. Допустим, все, что я видел, — пустое, чепуха, не имеет ничего общего с действительностью, выбросить из головы и забыть поскорее. Таково подавляющее количество снов у подавляющего большинства людей.
Но я — меньшинство. Я часто вижу вещие сны. Вот и теперь я проверил: жучки, что приснились мне, оказались в тех же местах, что и во сне. Объяснений тому два. Первое: во сне мозг обработал информацию и выдал на-гора готовые ответы, ответы более точные, нежели он, мозг то есть, мог сделать наяву, постоянно отвлекаемый на всякие пустяки. Объяснение второе — полумистическое. Душа и тело едины, но при определенных обстоятельствах делимы. Астральное тело — часть души — может ее покинуть и бродить неподалеку. А порой — и подалеку. Заставить душу трудиться помогают разные приемы — медитация, пост, отшельничество. Отшельники, прячась в пещерах, тоже ищут тишины и покоя, где сознание их раскрепощается настолько, что создает удивительно точные прогнозы-пророчества.
А у меня это наследственное. Мама и бабушка работали там, где их талант был востребован страною, в месте настолько секретном, что и не скажешь уверенно, существовало ли оно на самом деле. Прабабка же была обыкновенной сельской ведьмой, находила пропавшие вещи, а случалось, и людей. В войну раньше всех знала, кто погиб, кто в плен попал, а кто жив-здоров. И если похоронка приходила по ошибке — нечасто, но бывало, — она говорила: жив твой мужик, вернется, жди. Поэтому, получив похоронку, бабы шли к ней, как к последней надежде: вдруг скажет — жив? Но много чаще похоронки оказывались точными, и вдовы сердились, будто прабабка решала, кому жить, а кому умереть. Одна из сердитых и написала донос. Не знала, глупая, что прабабка тот донос увидит во сне — и бросит село, с дочкой переберется в освобожденный, но разрушенный Воронеж, разрушенный настолько, что никому и в голову не приходило искать там прабабку. Других дел хватало.