— Черти полосатые. Чтоб вам пусто было. Весь мой труд титанический коту под хвост.
Я завела движок и задумалась.
Очень уж интересная ситуация складывается. Что-то тут не так. Не знаю, что конкретно, только не нравится мне все это. Очень не нравится. Интуиция мне подсказывала, что я вляпалась во что-то очень нехорошее, липкое такое. Назад из этого «что-то» дороги уже не будет. Однозначно.
Я позвонила в дверь квартиры моей клиентки и услышала в ответ еле слышное: «Кто?»
— Людмила Васильевна, это я, Таня Иванова.
— Вы одна? — ее голос дрожал.
— Одна. С кем же мне еще быть? Открывайте.
— Господи, Таня, я думала, что не дождусь вас. С ума тут схожу. — Она, всхлипывая, возилась с дверным замком и никак не могла с ним справиться. Видно, здорово напугана и очень волнуется.
Наконец дверь приоткрылась. Хозяйка сначала осторожно выглянула на площадку и только потом впустила меня.
— Проходите. Таня, слава богу, что вы пришли. Я в шоке, не знаю, что мне делать. Господи, — она воздела руки к небесам, — за что ты меня так наказываешь? Чем я тебя так прогневила?
Людмила Васильевна обхватила голову руками и навзрыд заплакала. Я обняла ее за плечи и погладила по руке:
— Успокойтесь. Что теперь поделаешь? Рассказывайте, что случилось и как он погиб?
— Пройдите в кухню, Таня, и вы сами все увидите. Это ужасно, ужасно! Это так ужасно, что я даже не могу поверить, что все это случилось со мной. Не могу. Мы сидели с Димой за столом и пили вино. Разговаривали. Потом я ничего не помню. Я отключилась почему-то. Не знаю почему. Но это действительно так. А когда пришла в себя, то чуть с ума не сошла. Тут такое, такое… — Она со стоном выдохнула. — Вы мне, наверное, не поверите. В подобное трудно поверить.
Я сняла осенние ботинки, которые любовно именую коньками, повесила куртку на вешалку и направилась в кухню.
Господи! Тут словно Мамай прошел. Стол сдвинут. На нем недопитая бутылка токайского и два фужера с остатками вина на донышке. Недоеденная шоколадка. Одна табуретка валяется.
На рабочем столе видеокассеты. Похоже, что Дмитрию Петровичу так и не удалось увидеть, чем занимается его молодая жена в свободное от работы и домашнего хозяйства (если она им занималась) время.
На полу кровь. И в этой луже крови лежал Дмитрий Петрович, совершенно бездыханный. В его груди торчал кухонный нож солидных размеров. Такими обычно капусту шинкуют.
На щеке покойника глубокая царапина — след от ногтей. Волосы с едва заметной проседью взлохмачены, словно его таскали за чуб.
Первое, что мне пришло в голову в тот момент, — все это работа Людмилы Васильевны, а теперь она просто пытается выкрутиться и сделать из меня дурочку, которая поверит во что угодно.