— Факт — на выселку. Обыкновенное дело! — живо согласился с ним Нашатырь.
— Напорись на меня эта свора, я бы их, как кобелей, по одному всех передушил. Тебе нечего об этом, Фита, сказывать. Ты мой характер, слава богу, знаешь.
— Факт. Обыкновенное дело…
— Погоди, я с Кузьмой Андреевичем об этом деле по душам потолкую. Одни Ванька Чемасов да Фешка с Морькой Звонцовой там в поле не воины. Им в подмогу мы ишо с десяток наших орлов подбросим. Эх, Увара Канахина в Арлагуль бы откомандировать, этот бы ухарь-мужик показал вашему кулачью кузькину мать!
— Что — грозен больно? — испуганно спросил Нашатырь.
— У-у, не приведи господь! Его эти вражины хуже огня боятся. Крут он с ними на руку. А оратур — волосы встают дыбом, когда слушаешь его речи в мировом масштабе, дух заходит!
— Вот бы его к нам и командировали. Он у нас навел бы порядки. Факт. Обыкновенное дело…
— Увара надо откомандировать! Ему не привыкать классовых врагов ликвидировать. Давай, Фита, выпьем теперь за Увара, раз за нашего директора уже два раза выпили…
Звучно чокнувшись жестяными кружками, они пригубили их и смачно крякнули.
— А хороша, язва! Кровь в жилах полирует! — с восторгом сказал Елизар Дыбин, вытирая губы рукавом новой голубой сатиновой рубахи-косоворотки.
— Факт, полирует…
— Ну ладно. Ты слушай дальше по существу, Фита, — продолжая прерванный разговор, сказал Елизар Дыбин. — Это я не зря тебе раньше притчу про волшебный корень жизни — женьшень, про обетованные земли, про град Вертоград и про Белые воды не раз сказывал. Всю жизнь я и в то, и в другое, и в третье веровал. Потому и места себе на находил ни в родном хуторе, ни на краю света. Бросало меня из конца в конец, из огня — в полымя, а корень жизни не давался мне в руки. И сила была во мне, и глаз был у меня наметан — скрозь землю видел. И душа нараспашку. И за друга — голову на дровосек! А выходит, какой ты ни богатырь. — один в поле не воин. Понял, к чему эта притча, Фита?
— Как не понять. Факт. Помаленьку вникаю… — робко вымолвил Нашатырь.
— А к тому вся и притча, что в одиночку корня жизни не ищут, что сила солому ломит. А сила — в миру, в народе, в артели. Это ты заруби себе на носу, Фита!
— Факт. Я от своей артели ни шагу…
— Ну, положим, не хвастай. Говорят, ты два раза уже убегал из колхозу, — напомнил ему Елизар.
— Это факт. Был грех. Увольнялся. Ну, теперь — шабаш! Поумнели мы — беднота. Обет богу дам, никогда в жизни не выпишусь из колхозной жизни, — клятвенно заверил старого приятеля Филарет Нашатырь.
Собеседники не заметили неслышно приблизившегося к ним Азарова. Нашатырь, увидев директора, обомлел и поспешно спрятал за спину бутылку с недопитой водкой. Елизар Дыбин тоже смутился при столь неожиданном появлении директора и хотел было встать с завалинки. Но Азаров сел рядом с дружками-приятелями и, здороваясь с ними, сказал: