– Три сухогруза и танкер стоят. Рядом с ними становись на якорь.
Вопросы задавать Ибрагим-бею бессмысленно, отучил уже он капитана от этого. Да и не вопрос, к пристани ближе. Перепарковались. Солнце закатилось за горизонт, но рейд и порт светятся, как неизвестная в этих краях рождественская ярмарка.
Команда получает расчёт с обещанными премиальными и съезжает на берег. Чего тут на борту киснуть ещё две недели и чего ради так спешили? Часть экипажа извещена о том, что через десять дней их ждут назад. На борту судна должны остаться только владелец со своими слугами-помощниками и легионеры-полицейские. Капитан немного удивлён и пытается уговорить Ибрагим-бея оставить хоть небольшую часть команды на борту. Бесперспективно перечить хозяину, можно остаться без работы. Да и хрен с ним. За этот рейс таец нехило так приподнялся в финансовом отношении и решает не забивать себе голову лишними проблемами. Проходящая мимо «Марии» шаланда забирает экипаж.
Через пару часов легионеры тоже получают щедрый расчёт и предписание через две недели явиться за новым контрактом в Стамбульскую контору Ибрагим-бея. Рыбачий баркас увозит их к разгульноразвратным заведениям восточного порта.
На борту «Solo Maria» остаются четверо.
– От твою… через коромысло, за… ли бибизьяны, якорную цепь им в афедрон…………! – изливает эмоции помощник Ибрагим-бея на неожиданном здесь великом и могучем.
– Ты чего это, Василич? – на том же языке вопрошает Ибрагим-бей.
– Да перенервничал, командир. Ща выдохну, соберусь.
– Так, парни, слушай сюда. Василич с Култашевым спускают кормовой катер, как спустите – Василич к нам, поможешь, а я с Манукяном по трюмам пробегусь.
– Есть, командир, – отвечает боцман Василич и, прихватив одного из слуг русскоязычного Ибрагим-бея, резво удаляется на корму.
Ибрагим-бей с Манукяном выволакивают из боцманской каюты здоровенные чемоданы, с которыми они загружались на судно в Касабланке. В чемоданах упакованы по нескольку железных крашенных в зелёный цвет ящиков военно-милитаристского дизайна и габаритами в три-четыре кирпича каждый.
Ибрагим-бей и Манукян, взяв по одному такому ящику, идут к первому трюму. Трюм полон, почти доверху забит белыми пятидесятикилограммовыми мешками. Чего-то там на них по-испански написано, но особо выделяется написанная жирным шрифтом абракадабра – NH>4NO>3[68]. Ящики осторожно помещены на стопку ближайших к трапу мешков. Соединены проводами и осторожно накрыты сверху ещё парой мешков с селитрой. Ибрагим-бей поднимается по трапу, идущий за ним Манукян осторожно разматывает провод.