И в нос мне сразу ударяет запах старых яблок – забродившей кислятины проклятых Тёрнов. В погребе хранятся сотни бутылок. Правда, в потемках их не видно, но я-то знаю, что они тут. Как знаю и об опускной дверце, загораживающей лаз в яму в дальнем углу погреба. В кромешной темноте легко вообразить себе ведьму, вытягивающую из него шишковатую руку в попытке подманить меня поближе своим кривым пальцем…
Я нащупываю руку Доминика. И мы выжидаем, прислушиваясь к шагам дяди Тая по другую сторону двери. Дядя ступает быстро, дышит прерывисто. А потом его шаги вроде бы удаляются. Я уже готова приоткрыть на дюйм дверь, как вдруг дядя и Кэролин снова переговариваются. За разделяющей нас дверью погреба их голоса звучат более приглушенно.
– Слушай, если она вызвала копов, заявим о ее помешательстве и галлюцинациях, – говорит Тай.
– Она не могла отсюда сбежать – все окна и двери заперты, и на первом этаже ее нет.
– Проверь еще раз наверху, – велит Кэролин таким злобным голосом, какого я никогда от нее не слышала. – Нам надо убедиться, что она действительно в доме, прежде чем его покинуть.
Они собираются покинуть дом? У меня вырывается тихий вздох облегчения. Нам нужно лишь дождаться, когда они уйдут, и тогда мы выберемся из этой ловушки и позвоним в полицию, не опасаясь летящих в голову монтировок. Доминик сжимает мою руку, я отвечаю тем же.
– Хорошо, – говорит дядя Тай. – Я еще раз осмотрю второй этаж, а ты жди меня у заднего выхода, ладно? И смотри за этим чертовым псом. Я его только оглушил.
Мое сердце колотится так громко, что я лишь удивляюсь, как его стук не слышен за дверью? Дядя Тай поспешно удаляется, и на минуту воцаряется тишина.
– Ты не чувствуешь, что чем-то пахнет? – шепчет мне на ухо Доминик.
Я готова помотать головой, как вдруг улавливаю в душке кислых яблок что-то более резкое, химическое. Снова слышатся шаги – более легкие. Они пробегают мимо двери в погреб, а затем раздаются какие-то странные, щелкающие и трескочущие, звуки. И еще более странное шипение.
В трещинах вокруг двери мелькают всполохи. Глаза Доминика расширяются, а губы шепчут:
– Пожар…
Я приоткрываю дверь, но тут же снова захлопываю ее. Языки пламени уже поглотили весь кухонный пол.
– Черт! Как же мы выберемся отсюда? – восклицаю я голосом, надтреснутым от страха.
– Здесь есть какое-нибудь окно?
– Нет, только люк в яму, но это нас не спасет.
– Что за яма?
– Ледник, допотопная холодильная камера для хранения продуктов.
Дым уже просачивается в дверные щели. По молчаливому согласию мы спускаемся по ступенькам погреба вниз. За последнюю пару лет я много раз сходила по ним, чтобы взять с менее заметной полки бутылку вина или ликера. Я знаю каждую скрипящую доску, каждую неровность в каждой ступеньке.