– Ты что?
– Тушь размазалась, – поясняет парень. – А что ты делала в саду вчера вечером?
Черт!
– Ты догадался, что это была я?
– Конечно. Кто еще будет шариться по саду без фонарика?
– И Доминик знает, что это была я?
– Нет. – Глаза Форда искрятся непомерной гордостью. – Я отвел от тебя все подозрения. Сказал, что ему привиделся призрак одного из прежних обитателей усадьбы. Кстати, пожалуйста.
– Спасибо, – одариваю я Форда искренней благодарной улыбкой.
Мне сейчас меньше всего нужно, чтобы Миллеры обвинили меня в проникновении в их частные владения.
– Ты не ответила на мой вопрос, маленькая змеюшка. Зачем ты туда приходила?
– Пошпионить, – говорю я. – Я дико приревновала тебя к близнецам Миллерам.
Толика правды в моих словах есть, но я приправляю ее достаточной долей сарказма, чтобы Форд закатил глаза. Всю правду я ему открывать не хочу. Форд не знает о рисунках, которыми я расписала стену павильона. Во-первых, мне неловко признаться ему в том, что я, в сущности, выполняла домашнее задание своего психотерапевта, доктора Эренфельд. Во-вторых, это все слишком личное. Я знаю, что в любой момент могу поговорить с Фордом о том, что меня волнует или тревожит, но в то же время… Мне не всегда этого хочется. Я не хочу быть другом, который постоянно уповает на постороннюю помощь. Грузит других своими проблемами – и ничего больше.
– Просто… – пытаюсь я судорожно подыскать правдоподобное и уважительное объяснение своему ночному вторжению в сад.
Это нелегко – Форд прекрасно различает, когда я гоню пургу.
– Прочь с дороги, рабы!
Вскинув глаза, я вижу Карлу, скалящуюся над какими-то замешкавшимися десятиклассниками, пока они с Дафной уверенно маршируют ко мне. Сегодня волосы у Карлы заплетены в дюжину маленьких конусообразных рожек, а тень подруги уверенно движется впереди – суровая и остроконечная, как крылья летучей мыши.
– Похоже, мне пора… – Форд поворачивается к открытому шкафчику, игнорируя мое ну очень недовольное лицо.
Ненавижу его за то, что он избегает моих подруг.
– Ты подготовилась к тесту? – не заморачиваясь приветствием, осведомляется Карла.
– Конечно, – отвечаю я, но мы обе знаем: я практически не занималась.
Просто математика мне неинтересна. Скучный предмет. А вот Карле она нравится настолько, что она даже участвует в математических конкурсах и олимпиадах.
– До выпускного всего несколько месяцев, – напоминает мне подруга.
– Я в курсе.
– И ты ведь хочешь закончить учебу?
– Иди ты на фиг, – огрызаюсь я.
Но Карла права. Наш классный руководитель мистер Хэмиш уже делал огорчительные намеки по поводу летних художественных курсов или оставления меня на второй год. По-видимому, в его представлении на оплакивание погибших родителей довольно года, а утрата отчего дома и семейного бизнеса вообще не учитывается. Так что на снисхождение мне надеяться не стоит, и никакие поблажки в школе мне не светят. Но я просто не могу сосредоточиться на учебе, за исключением уроков рисования.