– Тай! – перебил папа дядю, его зычный голос без труда преодолел короткий путь до кафедры. – Давай закругляйся.
Дядя Тай натужно улыбнулся папе:
– Конечно, мой старший брат. Как скажешь… – Он снова повернулся лицом к аудитории. – Я любил отца. Очень сильно любил. И теперь с нетерпением жду возможности с ним помириться.
– Тай! – рявкнул папа, но дядя уже отошел от кафедры.
Он не сел рядом с нами опять на скамье. А, сорвав с шеи галстук и швырнув его на блюдо для пожертвований у церковной двери, вышел на улицу.
Когда служба закончилась и я с родителями вернулась в дом, все еще звеневший тишиной, установившейся в его стенах после ухода дедушки, я спросила у них, что имел в виду дядя Тай.
– Почему он сказал, будто дедушка видел Мертвоглазую Сейди?
К тому времени я уже была наслышана о Сейди. Но тогда я впервые услышала о том, что ее видел хорошо знакомый мне человек.
Мамин голос остался тихим и спокойным, но я заметила, как побелели на бокале с вином кончики ее пальцев.
– В роду Тёрнов бытует поверье: каждый из нас перед смертью увидит Мертвоглазую Сейди.
Папа тогда ничего не сказал. Он упорно смотрел в окно гостиной на сад – будто не слушал нас вовсе, но на мгновение взглянул на меня, когда я задала маме новый вопрос.
– То есть эта Сейди нас убивает? – Мой голос повысился, а мама подошла, присела рядом и прижала меня к себе с нежной улыбкой.
– Ничего подобного, – легко, почти весело произнесла она. – Ее появление – всего лишь предостережение: впереди опасность. А сама Сейди довольно безвредна. Это просто девушка, с которой случилось плохое. Но это ведь не делает ее плохой?
И только после этих маминых слов папа отвернулся от окна, и его губы изогнула скупая тёрновская улыбка.
– Твой дядя так сказал лишь потому, что рассердился на дедушку за то, что он оставил этот мир прежде, чем они смогли помириться.
– Но ведь не дедушка выбрал, когда ему умереть? – уперлась я.
– Нет, – еле слышно откликнулся папа. – Не он…
Я лежу в кровати, прислушиваясь к ветру, со свистом прорывающемуся в зазоры вокруг круглого окна моей комнаты. Если на чердаке надо мной и прячется сипуха, то сейчас она затаилась и не подает звуков. Но стоит ветру поменять направление – и сверху доносится громкая дробь ударов в нестройном, действующем на нервы ритме.
– И что ты имеешь против сна? – бормочу я, ни к кому конкретно не обращаясь.
Выскользнув из постели и памятуя о совиной лепешке, в которую вляпалась прошлой ночью, я предусмотрительно надеваю на ноги сапоги. Череп хорька, найденный мною в мансарде, уже отчищен, отмыт и отполирован. И теперь по-хорячьи ухмыляется мне с подоконника. Кэролин сказала, что он добавил индивидуальности моей комнате. Я склонна с этим согласиться. Хотя при взгляде на него сожалею, что у меня нет другого питомца. Живого, с мехом.