На самом деле, тут я бы даже сказал Шенину и его братии особое спасибо. Я приходил в движение человеком с не до конца оформленными красными взглядами, но именно благодаря им я значительно почернел и получил на всю жизнь прививку от совка и авторитаризма. Дополнительным бонусом являлось то, что некоторые пожилые советские офицеры были еще и изрядными жидоедами. Помню, как мне удалось озадачить пресловутого адмирала. Увидев в моих руках книгу Льва Давидовича, он решил отбить у меня охоту к чтению подобного автора, завопив: «Ты знаешь, что его настоящая фамилия Бронштейн?» Я спокойно ответил, что Америку он мне не открыл, а заодно сообщил свою фамилию по отцу. Здесь аргументы противоположной стороны закончились. С тех пор я всегда принципиально носил с собой и доставал на заседаниях книги Троцкого и Махно. Другие авторы были КПССникам явно неизвестны, но меня они захватывали все больше и больше. Субкоманданте Маркос, Эбби Хоффман, Хьюи Ньютон — в общем, спасибо «Ультра.Культуре» и «Фаланстеру» за наше счастливое детство. Термина «гошист» («ультралевый» по-французски) я тогда не знал, но все больше и больше ассоциировал себя с парижскими студентами из мая 68‑го. Беда марксизма в России не в том, что он неверен или плох, — он изрядно изгажен всяческими профессорами научного коммунизма, ну, и современными начетчиками не меньше. Я прекрасно понимаю, что в СССР был бы левым диссидентом, и меня бы ждали неизбежные репрессии от тех, под чьим «политическим руководством» мне приходилось просиживать штаны на бесчисленных заседаниях.
Впрочем, было бы крайне несправедливо мазать одной краской всех товарищей из КПСС. Был, например, фееричнейший бич-Фомич, пожилой мужик, большую часть жизни проведший в местах не столь отдаленных. Я толком не помню, как и зачем он оказался в штабе КПСС и вступил в партию. Запомнился он тем, что ходил с нами разносить газеты и с невозмутимым видом скидывал большую их часть в помойку с шикарным комментарием «И сюда немного!». А удачный рабочий день характеризовал словами «Дали дрозда!».
Ну, и самое главное — в то время при партии существовала группа под названием «Рабочий Университет». Вот эти люди действительно по-настоящему пытались работать, и, самое главное, дружить с молодежью. Да они и сами не были стариками. Рома Катков сначала вступил в АКМ по партийному приказу, но довольно быстро проникся и на позднем этапе даже стал московским командиром. Будучи взрослым, он с самого начала не гнушался черновой работы и на равных бегал с пацанами на покраску и поклейку и подучал дубинкой по голове. Дружная семья Ложкиных тоже, по сути, влилась к нам полным составом. Большой и мощный отец семейства Сергей не отставал от Ромы и тоже участвовал абсолютно во всем. Менты зачастую особо и не хотели его принимать, но он неизменно вставал с нами в сцепку на акциях. Будучи человеком советского воспитания, он не всегда нас понимал, но относился по-доброму. «Ну вы вчера песняка дали!» — журил он нас с Кудрявым после разгоряченного исполнения в кубинском посольстве песни Летова «Пой, революция!». На фоне других песенок вроде хита Аслана Мамедьярова с припевом «Ууу, Ленин!» мы и правда выглядели трэшово. Мы спорили и часто соглашались с Сергеем, потому что он был не небожителем-фантомасом, а в доску своим. Вместе с женой Еленой они устраивали действительно интересные занятия в рамках своего «Университета», а позже и специально для АКМ. Главным хитом были лекции историка Колобова, настоящего мастера интересного рассказа. Еще они издавали вполне читабельную газету «Косная Москва» и любопытный теоретический журнал «Солнце Труда». Квартира Ложкиных была неформальной впиской для наших регионалов, за что им отдельное спасибо и низкий поклон. Елена много занималась кубинскими политзаключенными в США, мы по возможности к этому подключались. Настя Ложкина, дочь наших товарищей, тоже довольно быстро вступила в АКМ и стала незаменимым членом коллектива. Вступил бы и младший Глеб, да на тот момент в организации уже начался разлад, но о грустном позже. Сейчас о еще более грустном. Несколько лет назад не стало Сергея. Писать об этом тяжело, потому, что его действительно не хватает. Но для нас он, как говорят на Кубе, всегда «presente», то бишь невидимо в строю. Земля тебе пухом, настоящий товарищ и друг!