Акцию решили перенести на октябрь, приурочив к профсоюзному митингу в защиту образования. Состав но большей части АКМовский, плюс наши верные братья по борьбе Генвал и Гриша Сивачев. Понятно, что было неоднократно сказано про «разные роли», но многие уже прекрасно понимали, что это означает: было некое разделение на группу поддержки с баннером внизу и тех, кто идет внутрь, но многие до конца не определились. Сначала решено было зайти всей толпой, дабы помочь штурмовой группе попасть внутрь. Ну что ж, Сим-сим, откройся! Тут обнаруживается первый прокол — по данным разведки, на входе должно было быть не более трех сотрудников полиции, а оказалось их минимум вдвое больше. Какой-то красивой легенды о том, кто мы такие, придумано не было (нацболы в Минздраве представились МЧСовцами и даже были соответствующе одеты), расчет был скорее на рывок. В итоге лотерея лотерея: практически все менты вцепились в луховицких Дениса и Никиту, в какой-то момент проход почти освободился. Через турникет (сказались навыки бесплатного прохода в метро) успели проскочить пятеро, проход остальным уже прочно преградило подоспевшее полицейское подкрепление. Так что окончательное разделение происходит уже естественным путем. Я, Гриша, Кудрявый, Гевара, Женственный и странный волосатый тип из Воронежа остаемся снаружи. Нy что ж, берем у Стаси баннер «Распродажа науки — приговор России!», жжем фаера, скандируем. «Нищие ученые — позор Путина!», «Путинская Россия — темное царство!», «Россия без Путина, наука без Фурсенко!» — раздается на всю Тверскую. Стася тем временем общается с журналистами, которые, поснимав нас, ждут, что вот-вот откроется окно министерства и оттуда вылезет Удальцов с красным флагом.
Что же происходит внутри? Рассказываю об этом со слов товарищей. Благополучно преодолев пост на проходной, камрады добежали до третьего этажа, где должен был находиться кабинет Фурсенко. Случайным образом им удалось сходу попасть в заветную комнату, правда, министра на месте не оказалось. Серега пошел открывать окно, а остальные пытались забаррикадировать дверь, но в кабинет моментально ворвались сотрудники в штатском и положили всех лицом в министерский ковер. Для красивой картинки для журналистов не хватило буквально минуты-двух. В качестве утешения Серега умудрился приковаться наручниками к батарее и еще минут двадцать оглашал министерство воплями, пока господа в штатском кошмарили остальных товарищей.
У нашей группы тоже вышел небольшой конфуз. Мы долго и спокойно стояли, что свидетельствует о том, что акция слита не была, просто мы неверно оценили противостоящие силы внутри. И вот минут через двадцать на горизонте появляется хорошо знакомый всем с летних баталий ОМОНовский пазик. Особого настроя винтиться уже не было, поэтому решили свернуть транспарант и вновь посоревноваться в беге с серыми друзьями. Бежим вниз в направлении метро «Охотный Ряд». Азарта придают истерические вопли волосатого из Воронежа: «Уже бегут! Догоняют! Быстрее!» По идее, ОМОН должен бегать пошустрее обычных полицаев, однако мы достигаем метро без проблем и покидаем опасную зону. Круто, думаем, оставили ОМОН с носом! И тут мне звонит Стася: «Блядь, вы что натворили! В том автобусе были гастарбайтеры! Теперь все журналисты на смех поднимут!» Когда я рассказал об этом камрадам, мы буквально превратились в красную молодежь, ибо покраснели от стыда. Потом, правда, нас начал занимать вопрос, кто же «догонял» волосатого из Воронежа. А его уже и след простыл. Нелепо вышло, конечно. Чтобы хоть как-то реабилитироваться, мы сходили на тот самый митинг профсоюзов. Там было скучно, половина участников знакомые все лица по левой оппозиции, народу мало, Наших задержанных оставили на ночь в ОВД «Тверское», но уголовных дел не возбуждали. С утра поехали поддержать товарищей в суд. Впервые в нашей практике сутки выписали не только Удальцову, но и всем остальным. Цезарю, конечно, больше всех, десятку. Так и не попавшим внутрь луховицким щедро дали по пятере. Азот получил четверо, Ринат двое, Лена Каширина и Генвал одни, поэтому в спецприемник не поехали. Генвал давал совершенно угарные показания во время суда: