К слову об экранных знаменитостях. Удалось нам пообщаться и с Геннадием Андреевичем Зюгановым. Будучи гостями съезда СКМ, я, Женственный и Галя выловили лидера КПРФ у входа в зал. И спросили, почему партия так слила льготный протест, почему наш прорыв поддерживали с трибуны на словах, а за нами не шли. Зюга давил из себя улыбку и уходил от прямых ответов. Галя вцепилась в него мертвой хваткой, но в «Советской России» позже появилась фотография этого момента с подписью «Зюганов общается с молодежью». О чем и как общается, сказано, к сожалению не было. Впрочем, иллюзий по поводу него у нас никогда и не было.
А по поводу студентов были. МАИ, Пищевой, МАДИ. Все вузы по зеленой ветке метро были тотально обработаны, ибо находились поблизости от дома Женственного. На агитационную прогулку возле МПГУ, в котором я якобы учился для мусорских протоколов, Цезарь отправил с вами журналистов рен-ТВ, делавших сюжет об организации. Надо сказать что они оказались не шибко умными, ибо на экраны попал фееричный сюжет, где сначала я в маске делаю крупное граффити «Россия без Путина» возле общаги, а потом уже без маски объясняю, что лицо надо шифровать, дабы не подпасть под статью УК «Вандализм». Хорошо, что обошлось без последствий.
По территории Тимирязевской сельскохозяйственной академии после граффити пришлось побегать от патруля и укрыться в корпусе, где наш товарищ работала лаборантом. Заодно узнали, каким корешком можно закусывать медицинский спирт. Из ТСХА пришел товарищ Юра, позже отличившийся в ряде акций. Единичный успех, но на массовый рассчитывать было сложно. Впрочем, вода камень точит. Даже после не самой успешной агиткампании я не перестал считать студенчество поставщиком кадров, хотя стал смотреть на него без розовых очков.
Раз рассчитывать на май в стиле 68‑го было нереально, ближе к Первомайскому шествию мы пошли агитировать студентов МГУ в нашу колонну. Я, Ярик и Буратино успели простоять с листовками порядка десяти минут до того, как об этом узнала местная служба безопасности. Еще через десять минут мы узнали, что под главным зданием МГУ находится целый ОВД с одноименным названием.
Дико придирчивый и старательный юный сержант начал шмон. Помимо собственно агитматериала у меня изъяли даже завалявшуюся крошечную бумажку с надписью «Буш, Путяра и Лука — три агрессивных мудака!», взятую у какого-то политшиза. «Это экстремизм!» — зашипел мусоренок и гордо передал ее операм. Желание выслужиться заставило его придраться и к ксерокопированным институтским текстам на древнеанглийском. Впрочем, это поставило сержанта и его коллег в тупик. Минут через пятнадцать долгого обсуждения их мне все же вернули. Куда хуже было то, что на оперской стол легла адовейшая газета «Дальневосточная республика», которую издавали сторонники Игоря Губкина. В рубрике «Полезные советы» давались вовсе не травоядные указания к тому, как самому сделать флаг или повязку, а подробная инструкция ограбления инкассаторской машины с милыми комментариями в духе «понятно, что выживут не все». Кто печатал эту дичь, сказать сложно, но теперь она была в списке изъятых у меня вещей, и при желании можно было приписать мне ее распространение. Держать нас долго не собирались, переписав данные и отобрав агитматериал для отправки на экспертизу, начали отпускать. Газета все еще лежала на столе. Я наудачу посетовал сотруднику, что истратил на нее десять рублей, а прочитать не успел. «Да хрен с тобой, забирай и вали!» — неожиданно обрадовал меня ленивый оперативник. Мы покинули несостоявшуюся Сорбонну и поехали готовиться к Первомаю в суровом отечественном политическом климате.