«О Мангушевой меня спросили через день после ареста… Прокурору сказал, что не знаю Мангушеву. Давал показания, что знаю Мангушеву, так как меня пугали, говорили, что меня убьют. Все говорили так. Я боялся. Следователь меня не бил, только пугал, а зашел еще один и ударил меня два раза, спросил, где портфель девочки. Фотографии девочки мне показывали в милиции, их было несколько штук. Я врал все следователю, меня пытали всяко… Я показал место, где все произошло, так как следователь показал мне все сам. Я убийство брал на себя, так как не подумал, тогда голова болела».
Так обстояло дело с признанием.
Свидетельские показания? — но скоро выяснилось, что люди, будто бы видевшие его в поселке, на самом деле видеть его не могли.
Самым главным доводом обвинения оставалась судебно-биологическая экспертиза, которая установила, что кровь Хабарова относится к той же группе, что и кровь убийцы. Однако совпадение группы крови (на том уровне исследования, который существует в нашей нынешней криминалистике) преступления доказать не может, может доказать другое: что данное преступление не исключено (или, напротив, исключено). Вот и все возможности данного рода экспертизы.
Между тем следователь В. Ларин установил, что экспертиза, проведенная экспертом-биологом В. Кузнецовой, вообще была ошибочна. «Признавая ошибочность своих выводов, — пишет он в своем постановлении, — В. Кузнецова объясняет их гемолизом (гнилостными изменениями) поступившей на исследование крови Мангушевой, что делало возможным появление ложных реакций». К тому же у нее не было необходимого набора сывороток, чтобы она могла проверить свои первоначальные выводы, да и самой крови было мало, «что значительно увеличивало возможность ошибки» (я не могу вдаваться в подробности других экспертиз, отмечу только, что они примерно на том же качественном уровне). Итак, признания больного парня, экспертиза на гнилой крови, и свидетели, которых не было, — вот доказательства, легшие в основу смертного приговора.
Следующим в постановлении В. Ларина был Титов, тот, кого убили в тюрьме — казалось бы, государство, когда оно берет человека под стражу, отвечает за его здоровье и жизнь? Оказывается, ничего подобного: взяли у матери живого сына, вернули мертвого и сообщили, что убийц установить не удалось. Вот и все.
Титов тоже был психически неполноценным — понятые на «выводке» подтвердили, что давал он показания невнятно, противоречиво, то и дело их менял, места преступления показать не смог, а когда его спросили, куда он девал вещи убитой, не знал, что ответить. Была свидетельница, которая заявила, что видела в тот день Титова близ места преступления, но она, как установил В. Парин, «длительное время состоит на учете в городской психиатрической больнице с диагнозом органического заболевания головного мозга с изменением личности».