ФД: Давая ретроспекцию высказываний К., вы приводите такую фразу: «Воистину мертв тот, кто ничего не оставил после себя». Расскажите мне об этом следе... как - и зачем - оставлять по себе след, если в то же время отстаивать - как вы это беспрестанно делаете - свое право ненавидеть размножение?
ГВ: Важен лишь интеллектуальный след.
ФД: Вы также пишете: «Жизнь К. не имеет другого смысла, кроме того, который она получает посредством смерти, в самой смерти». Вы думаете, что ваше существование будет иметь только тот смысл, который оно обретет посредством смерти, в самой смерти?
ГВ: Да, это, говоря по-латыни, сумма, или итог. Подведение итога. Мне хотелось бы, чтобы у меня было несколько минут перед смертью, чтобы подвести итог. Но я уже начала высчитывать алгебраическую сумму своих приобретений и упущений.
ФД: Но разве писательство - это немного не то же самое?
ГВ: Да, разумеется.
ФД: Может быть, это тоже след...
ГВ: Да, временный след.
ФД: Временный, да... А смерть - это навсегда.
ГВ: Вот видите.
ФД: «Смерть К.» - великолепный текст, полагаю, он ваш любимый...
ГВ: У меня от него мороз по коже. Я читала его на публике, полторы недели назад, во Франкфурте... У меня ком стоял в горле, и слезы на глазах.
ФД: Этот текст оставляет нас в состоянии наполненности... близком к обращению в ничто. Душа остается как бы подвешенной там, где Вы пожелали ее оставить...
ГВ: В сущности, это саспенс, «подвешенное» состояние... Вы видели передачу «Культуральный бульон»? Бернар Пиво спросил меня, почему я все время возвращалась к удару ножом... да потому что это единственное, что мы знаем точно! Я поехала в Индию - после смерти Кристофера - и врачи мне сказали, что можно было его спасти...
ФД: Если бы нож несколько раз не повернули в ране.
ГВ: И это-то всё и решило!
ФД: Из-за этого К. Обречен...
ГВ: Это решающий момент, и потому-то он и возвращается все время лейтмотивом.
ФД: Я подольше задержусь на другом вашем произведении, которое при своей фрагментарности все же обладает нерушимой связностью - «Страстный пуританин».
ГВ: Окажите такую любезность, Феличита.
«Страстный пуританин»
Чего я ждал?.. Ничего в итоге, и даже это было слишком
ФД: Вы утверждаете, что не верите в Бога, но в «Страстном пуританине» я вижу впечатляющую анаморфозу христианского Откровения. Ваш текст проясняет тайну воплощения, сообщая картинку-перевертыш пресуществления: Матье ест хлеб, зуб тигра разрывает плоть, и Бланш насыщается облаткой... Нужно быть верующим, чтобы проникнуться вкусом святотатства! А может, вы атеистка-мистик?
ГВ: