27.03–15–05 (между Пасхой и Троицей)
Между Пасхой и Вознесением 1440 года вдова Ивона Кергена, каменщика из прихода св. Креста, что в Нанте, отдает в распоряжение одного из людей сира де Рэ, Пуату, по его просьбе, своего сына, лет пятнадцати, которого она больше не увидит (сс. 159 и 166). Тома Эзе и его жена, бедняки, жившие в середине мая 1440 года в Пор-Сен-Пере, посылают одного из своих сыновей, которому около десяти лет, просить милостыню в замок Машкуль, когда там был сир де Рэ. Маленькая девочка сказала маме, что сначала милостыню давали девочкам, а потом она услышала, как кто-то из замка сказал юному Эзе, что если ему не досталось мяса, он его получит. Затем ребенка пустили внутрь. С того дня у матери не было никаких известий о сыне (сс. 271 и 276).
15.05. Скандал в Сен-Этьен-де-Мерморте
Около шестидесяти вооруженных людей находятся в засаде в лесу, вблизи храма св. Стефана в Мерморте[65]. Они вооружены, а возглавляет их Жиль де Рэ. В тот момент, когда подходила к концу большая месса, он поднимает обоюдоострую секиру с неким подобием пики на конце, которую называют «гизарм», и устремляется к церкви. Там он осыпает бранью Жана Леферрона, брата Жоффруа Леферрона, казначея Бретани, которому он продал Сен-Этьен-де-Мерморт. «А, бесстыдник, — взревел он, — ты поколотил моих людей, вымогал у них деньги! Выходи из церкви, не то я прибью тебя до смерти!» От несчастного Жана Леферрона, клирика с тонзурой, которого брат назначил присматривать за замком, требуют вернуть этот замок Жилю; его заточают в темницу в той же крепости, куда вторгаются люди Рэ (сс. 254–258). Жиль пренебрег церковными привилегиями и покусился на права герцога Бретонского, своего сюзерена.
Немногим позже разгневанный герцог и его канцлер, Жан де Мальтруа (обладавший, как епископ Нантский, церковной властью над той епархией, к которой принадлежал храм св. Стефана), повесят Жиля. Покушение на Жана Леферрона демонстрирует всю ту ребяческую безудержность Рэ, которая ведет его к гибели. Отныне Жиль — исступленный затравленный зверь, он потерял рассудок, а поддержать его некому. Угрызения совести терзают Рэ. Ему грезится Святая Земля; его не покидает желание исправить свою дурную жизнь и испросить отпущения грехов.
Он уже высказывал это намерение год назад (с. 118). Повторяется оно по крайней мере еще раз, очевидно, перед нападением в Сен-Этьене (более чем за четыре месяца до допроса 16 октября).
Надежда на дальнее путешествие и на то, что он сумеет сделать свою жизнь благочестивой, приободряет его (сс. 184–185, 213–214, 218, 234). Однако все свидетельствует о том, что слишком поздно. Он возвращается, аки пес на свою блевотину. Борьба Жиля с самим собою заведомо обречена на поражение.