Возьмем, к примеру, монографию немецкого историка Ханса Медикаб. Она была написана в связи с проектом по изучению процесса индустриализации в Германии. Какие сельские и городские общины сумели выжить при наступлении на них капитализма? Сам X. Медик характеризовал свое исследование как «проблемно ориентированную „историю целого в подробностях"»?. Он начал изучать жизнь ткацкого сельского местечка Лайхинген в Швабии с XVII по XIX в. во всех ее деталях: состав населения, отношения между людьми, процедуры наследования, кулинарные пристрастия, мода, круг чтения, нравственные ориентиры и верования и т. д. Статистические данные сочетались с историями жизни конкретных жителей селения. В результате выяснилось, что для лайхингенцев главной ценностью и опорой для выживания были протестантская этика и культ трудолюбия, но при этом происходило постоянное наследственное дробление мелкой собственности, разрушавшей их благосостояние. «Пиетистская набожность, швабское трудолюбие и привязанность к мелкой собственности образовали характерный синтез, наложивший глубокий отпечаток на местный образ жизни», заключал немецкий исследователь8. Казалось бы, ярко выраженный протестантизм местных жителей должен был подтвердить общепринятое суждение Макса Вебера о том, что он порождал «дух капитализма», являлся его основой. Однако случай селения Лайхинген оказался также «нормальным исключением»: здесь «вариант протестантской этики во всяком случае не только не способствовал утверждению „духа капитализма", но и вплоть до конца XIX в. препятствовал укреплению капиталистических структур с их столь высоко развитым ремесленным производством»*). Это случилось из-за нацеленности местных жителей не на коммерческий успех в жизни, о котором писал Вебер, но только на выживание из последних сил. В результате автор приходил к следующим размышлениям: «В длительные и многослойные периоды перехода к современности не являлись ли исключения скорее правилами и не должна ли в связи с этим гипотеза о единообразном или даже едином историческом процессе модернизации быть последовательно демонтирована, а затем постепенно вновь реконструирована?» 10
Книга Ханса Медика — не единственная в изучении жизни различных поселений в рамках микроисторического подхода, его продолжили другие ученые 1 1.
К настоящему времени это направление исследований собрало немалый «золотой фонд» работ, ставших классическими и высоко оцененными читателями. В целом они получили два разных вектора развития: культурный и социальный 12. Здесь невозможно дать даже самый краткий их обзорІЗ, но позволительно ограничиться теми единичными их упоминаниями, без которых совсем обойтись нельзя. Ведь в разных странах микроистория развивалась своим особым путем и никогда не представляла собой единого направления. Более того — в большом споре о том, могут ли микроисторические штудии вносить свой вклад в «глобальную» историю или нет, одни исследователи считают, что, безусловно, да, другие — что, без сомнения, нет, поскольку это совершенно разные подходы к прошлому, которые не должны мешать друг другу 14; достаточно распространено и мнение о том, что макро- и микроподходы суть взаимодополнительны15. Так, Н. Е. Колосов в принципе отрицал саму возможность существования микроистории 16, хотя в дальнейшем назвал ее основой «новой парадигмы» (или, вслед за французскими историками, «прагматическим поворотом») исторических исследований 17. Отсутствие у микроистории какой-либо общей концептуальной базы и наличие разных аналитических подходов отличают ее от более монолитной макроистории и делают непродуктивной для тех читателей, кто мыслит исключительно глобальными категориями. Существует немало исследователей, равно как и читателей, философского склада ума, им важны рассуждения высокой абстракции — процессы, закономерности, структуры человеческого общества и т. д., житейские мелочи их совершенно не интересуют. Это серьезные оппоненты микроистории, обнаруживающие в ней многие «методологические изъяны»! 8.